Нет ничего удивительного, что бывшие подобные коммунисты – комсомольцы стали адептами демократии первыми. (Дело не только во власти. Хотя власть – это самое главное для всех зерефов. Власть дает почет и уважение независимо от всех других показателей человека, специалист – не специалист, профессионал – не профессионал, человек – не человек) Кроме того что все вечные профессионалы стали тащить во власть свою родню. Родня -это уже не социальное дно, даже если родня рабочие и колхозные пастухи со слесарями. Это уже совсем другое «дно». Это вовсе не дно. Это кровные отношения. Странным образом западная демократия, во имя которой все в Европе про родство забыли, полюбилась зерефами, живущими родством и кровной близостью. Здесь что то не так. Здесь все так. Победители навязывают свои правила игре, а зерефы нашли каким местом прислониться. (Это совсем не пятая точка. Это скорее печень). Надо сказать, то, что демократия возглавили коммунисты и комсомольцы – это очень хорошо (хотя по морали это плохо для будущего, что создало прецедент нового еще более радикального лицемерия). Никакие выскочки снизу, со дна (горлопаны из поселков на тот момент они все были тихими и могли делать карьеру просто на казахском языке) не могли бы заменить «коммунистов», то есть первой партии дна, собранной за семьдесят лет советской власти очень тщательно: коммунисты формалисты были очень обученными профи своего дела, хоть и лицемерами (которые будут готовить новые партии лицемеров, как было сказано, а это уже очень плохо, но все шаги нужно понимать, когда это все закончится).

Итак, коммунисты -лицемеры (зеремиды) стали также говорить о демократии не менее торжественно. Но все же, как связать идею «без родства» с народом сплошных родственников?

Коммунисты формалисты, также комсомольцы, также новые поселковые активисты на очереди стали упоминать о военной демократии, мол мы тоже были демократами когда то очень давно, но все равно остались ими – вы же видите, как мы легко внедряем рыночные отношения. Про коррупцию и трайбализм пока молчок. Это не так важно. Но именно трайбализм и коррупция портят все дело. Хотя на самом деле, если говорить о военной демократии – это как раз то место приложения зерефов к рефагам. Воины – родственники зацвели историческими забытыми красками. Кругом появились именно воины. Хоть на каменных постаментах с копьями на коне, хоть на рингах всевозможных единоборств.

На самом деле это проигравшие воины (хотя возможно каменные всадники свои битвы и выиграли в свое время).

Именно обращение к военной демократии, институту власти доисторического прошлого позволяет увидеть, как народы традиции проиграли стратегическую битву. Хотя на последок народы без родства позволяют «варварам» делать все, даже воять древних воинов в камне и рисовать их на торцах зданий.

Демократия воинов появилась не сразу. Очень долго охотники и собиратели не могли собрать продукт, чтобы содержать воинов профессионалов. Все происходило внезапно. Бывшие охотники, потом землепашцы или скотоводы отбрасывали орала и брали мечи. Ополчение существовало долго. Пока варваров не завоевали отряды организованных профессионалов.

Организованный отряд профессионалов военного дела – это уже государственный этап. Когда появляются уже правила боя, порядок и строй – это уже почерк империи.

Мы это все знаем. Мы пока не знаем, почему отряды кочевников, собранные по сотням и тысячам, не могли создать долговременную организацию. Даже когда наиболее мудрые харизматичные вожди заимствовали гражданскую организацию более цивилизованных народов. Мы не знаем, почему кочевые империи недолговременны. Хотя все лежит на поверхности (к заимствованиям нельзя прикладываться одним только местом, простая компиляция, повторение ничего не дают или дают на короткий срок).