– У вас девочка, – сказала акушерка.

– С ней все в порядке? – спросила я. – Она здорова?

– Да, сердечко в норме, слизистые чистые… – Она проводила все необходимые манипуляции с моей крохой.

– Нет, физически все нормально?

– Да, сама посмотри!

Она положила мне на грудь сморщенный теплый комок, завернутый в пеленку. Малышка кряхтела и терлась личиком о мое потное тело. От нее пахло кровью и болью. А у меня по щекам текли слезы. Я провела рукой по ее мокрым волосам и в первый раз приложила к груди. В этот момент мы с ней вновь стали единым целым. Раз и навсегда.

Три дня мы с Полиной привыкали друг к другу под надзором врачей и медсестер. У меня за плечами уже был опыт материнства, но с ней все было по-другому. Она хорошо брала грудь, легко опорожняла желудок и крепко спала. Она соответствовала всем нормам. Она была здорова.

Из роддома нас забирал Оскар. Одной рукой он держал свою дочь, другой придерживал меня – свою жену. Я же свободной рукой держала своего сына – шестилетнего Виталика. В тот день каждый из нас испытал неизведанное чувство. Оскар впервые стал отцом, Виталик – братом, а я – мамой здорового ребенка.

Я сидела в машине скорой помощи, прислонившись спиной к холодному окну. Мои глаза были широко раскрыты, но я видела только потолочную лампу в салоне автомобиля. Она горела тусклым желтым светом, заманившим муху в ловушку. Она порывисто жужжала, пытаясь выбраться из западни. В своих попытках спастись она несколько раз ударилась о стеклянную крышку, прежде чем силы покинули ее. Муха летела к свету, а угодила в ад…

– Я могу с вами поговорить? – прорвался сквозь тишину низкий мужской голос.

Я промолчала, едва взглянув в его сторону. Он сел напротив меня и представился. Его имя было сложным. Я его не запомнила. Стеклянные глаза мухи с тоской смотрели на меня. Ее агония закончилась. Я закрыла глаза.

– Я понимаю, что вы сейчас испытываете. Но в расследовании убийств первые двадцать четыре часа особенно важны. Помогите нам найти убийцу вашей дочери. Может быть, ей кто-то угрожал? Она у вас красавица, наверняка у нее было много поклонников. Как думаете», мог среди них быть кто-то…

– У вас есть дети? – спросила я.

– Нет, пока нет.

– Тогда вы не можете понимать то, что я чувствую.

– Да, но мне доводилось терять близких людей.

– Это не одно и то же.

– Хорошо, наверное, вы правы. Так вы поможете следствию?

– Ее все любили. У нее не было врагов.

– Хорошо. Может быть, враги есть у вас?

– Как это случилось?

– Это мы и пытаемся выяснить. Опрашиваем свидетелей… Предположительно, он напал на нее сзади и нанес несколько ударов…

– Ее зар… – слова застряли у меня в горле, и я откашлялась, прежде чем продолжить. – У него был нож?

– Сложно сказать. Раны не похожи на ножевые, но экспертиза все прояснит.

– У нее сегодня должен был быть экзамен по химии…

– Да, мы нашли ее зачетную книжку.

– Она его сдала?

– Да, на отлично.

– Вы видели ее оценки?

– Да.

– Она круглая отличница и поступила на грант.

– Может быть, ей кто-то завидовал?

– Вы же видели ее… как ее можно не любить…

***

Я вылетела из кабинета директора, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце. От злости у меня сводило челюсть, а в голове кружился целый рой оскорблений: «вы – продажная сволочь», «вы только деньги умеете собирать», «вы – самодовольная дура», но все они застряли в горле, стоило мне встретиться взглядом с сыном. Он сидел на диване, прислонившись к стене. Его волосы были взъерошенными, а под глазом наливался очередной синяк. Бедный мой малыш.

Час назад, когда мне позвонили из приемной директора, я и подумать не могла о таком финале. Это был уже третий визит на ковер только за последний месяц, а сколько их было за эти три года, что мой сын учится в этой школе… и не вспомнить. Но несмотря на частоту встреч, маленький, красиво обставленный кабинет всегда встречал меня настороженно-враждебно.