Она, конечно, заинтересовалась.

Никто толком не знал, где родился Боб. Он сам однажды сказал:

– Я не родился. Меня сбросили с вертолёта в зону конфликта.

Он шутил редко, но метко. Как снайпер, только вместо винтовки – взгляд.

Боб не верил в случайности. Он не верил даже в совпадения.

Он верил только в закономерности, в миллионы данных, что складываются в картинку – как пазлы, только с лицом виновного на коробке.

И вот – Боб. Седой, как мороз в морозилке, взгляд – как оптика снайперской винтовки. На запястье татуировка: «Молчи, работай». На ботинке – кровь. Не факт, что своя. В резюме – ничего. Он просто сказал:

– Я служил. Теперь могу охранять.

Пайка посмотрела на него сверху вниз (высокие каблуки, плюс характер), но Боб не впечатлился. Он просто стоял, как глыба. Или как СТОП – кран в вагоне первого класса.

Она сказала:

– Работа будет… необычной.

Он ответил:

– Я выносил раненых из-под обстрела и однажды выжил в сауне с министром и двумя депутатами от ЛДПР. Меня уже ничего не удивит.

И она его взяла. Не потому, что поверила – а потому что почувствовала, что если этот человек не на её стороне, то лучше вообще не выходить из дома.

Боб был везде. Он стал её тенью.

– Кто этот человек в чёрном костюме и наушнике? – спрашивали гости.

– Это Боб, – отвечала Пайка. – Если вы его заметили – значит, он вам это позволяет.

Он не разговаривал понапрасну. В день он говорил максимум 150 слов. Из них 100 были «да», «нет», «уже сделал». Оставшиеся 50 – внутренняя молитва на уничтожение врагов.

Он не пил алкоголь.

Он не спал больше четырёх часов.

Он считал, что сон – это репетиция смерти, а ему рано.

Он был крут. Без пошлости. Без фальши.

Когда однажды Пайка попыталась подарить ему Hugo Boss, он сказал:

– Спасибо. Поставлю в сортире, вместо освежителя.

Он не носил брендовые костюмы. Он носил свою форму. Но не военную, а однотонный, непонятного пошива пиджак и такие же брюки. Внутри формы могло быть всё: и бронежилет, и боевой нож, и блютуз-наушник, подслушивающий соседнюю область.

Любимая фраза Боба:

«Проблем не существует. Существуют цели и время их устранения.»

Рабочие дни Боба.

Его день начинался в 04:47. Потому что вставать в 5:00 – это банально. А в 04:47 – уже преимущество.

Завтрак: два яйца (без соли), овсянка (на воде), кофе (чёрный, как его прошлое).

Потом – тренировочный бой с грушей, на которой было лицо бывшего министра обороны.

И как этот терминатор вычислил мой след? Да просто. Я ему это позволил сделать.

После получения задания от своей начальницы, известной в узких и не очень кругах под именем Пайлуша, Бобби, как человек ответственный и не склонный к поверхностным подходам, решил всё-таки уточнить детали. Ему предстояло искать нечто загадочное и одновременно, судя по голосу Пайки, архиважное – некий брелок. Брелок, о котором никто ничего не знал, кроме того, что он, по словам самой Пайки, одновременно был талисманом, антистрессом, кнопкой и, возможно, ключом к самой сути бытия.

Бобби попытался выяснить у неё, как именно выглядел этот пресловутый предмет, какого он был цвета, что за кнопка там торчит и что она, собственно, активирует. Но Пайка, не склонная к пространным пояснениям, отрезала резко и почти сердито: "Это просто талисман. И последний раз я видела его в своей сумке, когда ехала в лофт на Патриках." Голос её дрожал от недосыпа и гнева. Зона поиска, к счастью, сразу сузилась. А сам Бобби, прокрутив в голове момент с самокатчиком, который сбил Пайку именно в тот день, начал подспудно подозревать, что это он во всём виноват. И, как следствие, приступил к поискам с утроенным рвением.