Поступок Корсаковой с Погенполем меня не удивляет. Римские дамы эдак не поступали, но наша Римская все себе позволяет. Здесь должна целому городу, никому не платит, а балы дает да дает. Мало у этой женщины доброжелателей. Жаль детей, коих она разоряет совсем.

Константин. С.-Петербург, 14 января 1822 года

Бал был прекраснейший, хоть не столь многолюден, как 12 декабря. Императрица Мария Федоровна очень хвалила почтовую книжку и благодарила меня за нее. Видно, Виламов, которому я послал один экземпляр, поднес ей; вообще все очень были милостивы. Во время ужина государь подзывал меня к себе (он не ужинал), долго изволил и чрезвычайно милостиво разговаривать. Я благодарил его за пенсию. Он мне отвечал: «Я был очень рад сделать что-нибудь для вас приятное». – «Вы сделали более, государь: это подлинное благодеяние». Также прибавил он: «Я пожаловал то, чего вы просили, вашим служащим». Я за это его благодарил, то есть аренда Гану и проч. Всякий раз, что с ним поговоришь, то, кажется, больше еще его обожаешь.

Танцевали между прочим французскую кадриль дочь князя Петра Михайловича, новая фрейлина Хитрово (Алексея Захаровича дочь), Бакунин и граф Моден, и очень хорошо. Купеческая зала, в которой ужинали, прекрасно была убрана и освещена; одним словом, нигде таких балов не бывает, да и средств таких не имеют. Ну, где найти три залы, как Георгиевская, Белая и Купеческая? В других дворцах и одной нет этой величины, а такой красоты, как Белая, нигде не найдешь. Во время конгресса в Вене из придворного манежа принуждены были залу сделать и присоединить к ней комнату, куда входили по лестницам. Это уже не то.

Поутру был я также, мой милый и любезный друг, во дворце, и за кавалергардскою, где гораздо приятнее, чем на прежнем месте. Тут фамилия останавливается и делает круг, а там только проходит себе к обедне. Государь пожаловал орден прусским чиновникам за конвенцию, но их должны были вручить только при размене ратификации, которую еще Голдбек не получил; вместо того рескрипт президенту коллегии был уже в последних петербургских газетах напечатан.

Александр. Москва, 16 января 1822 года

Сегодня у меня прощальный ужин для приятелей, а уже последнее время посвящу единственно жене и детям. Завтра поспеет Костино[56] дорожное платье, кибитку уже вычинили, и пускаюсь, – я не Потемкин, на меня запрещения нет. Он выехал из города в санях в одну лошадь, под видом гулянья, и полиция имела приказание его догонять, но он догадался и выехал не в ту заставу; на днях едет графиня вслед за ним в Петербург. Какое это житье и что пользы в богатстве? Кстати: графиня делала подписку, к коей приглашала и мою жену, а именно: не носить ни блонд, ни кружев, ни перьев и проч., ездить на балы в простых креповых платьях без накладок. Деньги, кои останутся дома, отдавать бедным; но, кажется, это так и останется, несмотря на согласие многих здешних щеголих. Это слишком прекрасно, чтобы осуществиться. Как бы мадамы Кузнецкого моста не отравили графиню Потемкину за дерзкое ее намерение.

Вот письмо от Вяземского к Тургеневу. Бог даровал ему вчера (разумеется, не Тургеневу, а Вяземскому, что, впрочем, тоже быть могло с левой стороны) дочь Надежду. Вяземский пишет, что княгиня и мамзель Сперанская обе здоровы.

Александр. Москва, 17 января 1822 года

Вчера, как я писал тебе, собрались ко мне приятели на прощальный вечер, любезнейший друг. Я был в опере, куда звал меня Юсупов в свою ложу; после первого акта уехал домой, где собралось уже много православных, а после оперы наехали и остальные. Были Карнеев с женою, берг-инспекторша [то есть Софья Сергеевна Макеровская], П.П.Нарышкин с дочерьми, Озеров и Волков без жен, граф Ф.А.Толстой, от коего не мог отговориться от обеда сегодня, Осипов, Чумага, Лунин, Лунина и Риччи (а он болен горлом и не выезжает), Шатилов-красота, Брокер, Вейнбрехт, Обресков, князь Питер (а Пашенька поехала в Ростов Богу молиться), Метакса (этот готовил нам ризи по-венециански, коими мы объелись). Еще доношу тебе, что нельма была славная: как ни была уродлива, почти всю отправили, осталось только немного для Алены Максимовны [няни детей Булгаковых]; пили шампанское счастливому пути, а большая часть, кланяясь: «Я поздравляю братца с будущим вашим приездом в Петербург». Ах, забыл еще Саччи, который врал более обыкновенного. Играли в три стола в вист, я 51 рубль таки зашиб. После ужина началось маленькое курение, и мы проболтали до трех часов, вот как!