Есть у меня еще проект, точно государственный, но требует еще много соображений, расчетов и трудов, начну, однако же, понемногу им заниматься. Если этот удастся, то скажут спасибо, и сам собою буду доволен.

Теперь целое утро меня так тормошат, что нельзя ни за что приняться. Ты должен это и по письмам моим видеть. Делать нечего, надобно терпеть или запираться, как мой предместник. О возвращении из Лейбаха точного ничего еще не известно, а только граф Нессельроде писал сюда под секретом, что он выедет не позже 15 февраля, следовательно, он уже теперь в дороге. Мне кажется, что и государь недолго теперь там останется. Каподистрия все нездоров, поддерживает себя только диетою и ваннами. Я полагаю, что он не тотчас сюда возвратится, а поедет наперед к водам. Плохо здоровье этого доброго человека.

Константин. С.-Петербург, 19 февраля 1821 года

Тургенев дал мне Храповицкого «Записки» и дозволил списать. Сегодня у себя в кабинете заставил списывать. Что, у тебя слюнки текут? Со временем, может быть, к тебе еще пришлю, или лучше приезжай сам читать. Чрезвычайно любопытны!

Константин. С.-Петербург, 22 февраля 1821 года

Я сегодня очень устал: целое утро должен был сочинять донесение князю листах на двенадцати о мемельских делах, роясь в немецких бумагах, так что, право, голова вкруг пошла, а заставить написать некого; да и не может никто, не быв свидетелем немецких наших конференций. Впрочем, Масленица кончилась, а в пост более еще обыкновенного надобно работать; я таки намерен серьезно за многое приняться, кончить, написать ответы на кучу писем и к Святой неделе совсем совершить конвенцию с Пруссией, а там уже и с Австрией.

Александр. Москва, 24 февраля 1821 года

Храповицкого «Записки» я читал, но не помню, вторую ли или первую часть; это знает Тургенев, а я бы охотно прочел то, что не читал. Вот лучшие, бесценнейшие материалы для истории, ибо все тут без прикрас и писано без намерения огласки.

Свадьбы: Михайло Орлов помолвлен с дочерью Н.Н.Раевского. Я ее знал в Карлсбаде, прекрасная, то есть умная, милая девушка; а здесь Кутайсов отдает с миллионом дочь свою за сына князя Федора Ник. Голицына, что был в Испании[17]. Кстати сказать: к Алексианову приезжал его кузен из Тульчи и сказывал мне, что Потоцкая-старшая, Софья, помолвлена за Киселева, в коего влюблена по уши; матери сказала она: «Или Киселев, или монастырь». И за этою миллион, а женитьба брата его с танцовщицею была басня.

Константин. С.-Петербург, 25 февраля 1821 года

Вчера провел я вечер у доброго Арсения[18], играли в вист с Ермоловым, много болтали, а все-таки рано домой приехал; видно, что порядочные люди.

Новостей только слышал о свадьбах. Киселева невеста имеет приданого 3 миллиона польских злотых, что значит на наши деньги 1 800 000 рублей; порядочно! Говорят также, что Зубов женится на дочери князя Щербатова, сестре покойной Юсуповой.

Проект о новых дилижансах по дороге до прусской границы пошел в Комитет министров. Я надеюсь, что сим летом еще будут в них разъезжать. То-то будет славно!

Константин. С.-Петербург, 1 марта 1821 года

Свиньин точно заврался, и видно, что сердит за то, что Беннер, к которому он приходил хвастать своим авторством и журналом, не поподличал ему. Мне Тургенев обещал и сказывал вчера, что уже и говорил с Гречем о помещении возражения в «Сыне Отечества». Не довольно Свиньину, что его отделал Броневский. Признаюсь, я бы желал, чтобы его порядком отделали и тут. Ну что такая за злоба на бедного Беннера, которому, напротив, мы все должны быть благодарны за его прекрасную коллекцию? Если у Свиньина такой большой талант, то зачем он не догадался прежде издать подобной коллекции? Но что о нем говорить! Он хвастун и больше ничего.