– Приключения? – удивлённо спросила я.

– Именно, – кивнула Лейла. – Так что выше нос, дорогая! – игриво подмигнув, она тут же выпалила:

– А почему мы до сих пор стоим в прихожей?!

Только в этот момент я поняла, что держу подругу, преодолевшую 700 километров пути до меня, на пороге.

– Ох, Лейли, прости меня, – сказала я и осеклась, увидев за её спиной огромный чемодан и пару дорожных сумок.

– Удивлена? – поймав мой взгляд, смешливо спросила Лейла. – Сейчас все объясню. Только давай сначала занесем все это в квартиру.

Затащив багаж подруги и закрыв дверь, я тут же получила в руки огромный пакет:

– Никки, здесь сыр, фрукты и твой любимый мартини бьянко – неси всё в холодильник, а я пока умоюсь с дороги, хорошо?

Разувшись, Лейла сразу направилась в ванную комнату. Она напевала что-то себе под нос, включила воду на всю катушку, одновременно рассказывая мне о чем-то и смеясь.

Я не понимала, о чем именно она так воодушевленно говорила, но её тон невольно вызвал у меня искреннюю улыбку – с приездом Лейлы словно ожила и квартира, в окна которой вдруг забил солнечный свет, и я сама.

– Это было так здорово, Никки! Всего один час в воздухе – и я уже здесь, с тобой, – Лейла зашла на кухню, где я уже вовсю готовилась к нашему домашнему девичнику.

– Час в воздухе? Ты о чем?

– Как о чем? Я прибыла сюда самолётом. Маленьким таким – метров семь в длину, не больше. Всего шестнадцать человек на борту, представь!

Лейла взяла в руки ветку винограда, вымыла и аккуратно уложила её на блюдо:

– Ты не отвечала на сообщения больше недели! Телефон отключён – не дозвониться. В соцсетях тишина. Вот я и прилетела! – Лейла сочувственно взглянула на меня, затем быстро поднялась и обняла:

– Не пугай меня так больше никогда, Никки. Я действительно очень переживала.

– Я знаю, дорогая, прости дуру… Я сама не своя после отъезда Андрея. Все валится из рук… Ничего не хочется. Только и делаю, что жду его звонка и жалею себя. А ведь сейчас мы могли бы быть уже на море… Как подумаю, что он вернётся ещё не скоро, так сразу реветь начинаю – и так каждый день.

– Моя Никки, – Лейла прижала меня к себе, – ты всегда была такой чувствительной! А это плохо. Андрей всегда возвращается живым-здоровым, слава Богу. И в этот раз будет так же, поверь! Ты должна быть на позитиве и не думать о плохом! Не притягивай негатив ни к себе, ни к нему. Будешь думать о дурном – и оно случится. А тебе это надо?!

Я слушала Лейлу – и на душе становилось легче. Она всегда говорила убедительно и уверенно, при этом смотрела человеку прямо в глаза – что заставляло доверять ей ещё больше. Она умела проявить искреннее сочувствие, подбодрить, развеселить, а если надо, то и отругать собеседника, когда тот вдруг терялся в какой-нибудь ситуации и падал духом. Она была человеком-катализатором – тем самым, кто в нужный момент строго скажет: «Соберись, тряпка! Подбери сопли с пола – и вперёд!». И люди слушали её.

Но, как это часто бывает, оказавшись в сложных ситуациях, подобные люди сами с трудом могут собраться – следовать своим же действенным советам и жизненным установкам. Таким своеобразным сапожником без сапог и была наша Лейла: самоуверенная, горделивая, всезнающая снаружи, но ранимая, впечатлительная и беззащитная внутри.

Всё же подруге удалось поднять мне настроение и подавить поглотившее меня чувство жалости к себе.

– Ты помнишь, что писал наш любимый Мураками? – спросила она.

– Что?

– «Не жалей себя. Себя жалеют только ничтожества».

– О да… Помню. «Норвежский лес»?

– Он самый, – Лейла аппетитно жевала клубнику, которую я обильно полила сливками. – Так что, Никки, вылезай из своей трясины! Андрей скоро вернётся – по новостям видела, что тот конфликт почти улажен. Я же здесь – с тобой. У тебя отпуск, в конце концов! У меня тоже! Есть ты, есть я – и лучшая часть лета впереди! – глаза Лейлы горели, и её игривое настроение передалось мне.