«Проклятье, – с яростью думал Дэви. – Я по-настоящему зол на Кена! Не следовало его отпускать. Неизвестно, когда он теперь вернется. Он вполне способен загулять до утра».

От осознания этого ему стало даже как-то легче, ибо теперь Дэви мог обратить свой гнев на самого себя – за то, что никогда не ругал Кена, как это делала Марго. Кен не заслуживал такого щепетильного обхождения. Когда брат был прав – то был прав. Но если уж ошибался, то ошибался по-крупному, и следовало говорить ему об этом прямо. Дэви решил не ложиться спать и пробежаться вместе с Кеном по всем вопросам, во сколько бы тот ни вернулся, даже если это означало заниматься всю ночь напролет.

Он потянулся за конспектами, но новые лампы, которые принес Кен, манили к себе. Дэви выдвинул ящик, и две изящные сферические колбочки стукнулись друг о друга, издав легкий мелодичный звон. Он взял одну в руки и осмотрел со всех сторон – просто чтобы лишний раз прикоснуться к приятной гладкой поверхности; и в то же время его так и подмывало разбить стекло, чтобы как следует разглядеть сердечник и оценить все совершенство конструкции. Это не казалось ему вандализмом – скорее, искушением переместиться в другой мир, где он чувствовал себя как дома благодаря своему воображению.

Резким движением кокнув лампу о край стола, Дэви осторожно смел осколки в сторону. Он полюбовался хитросплетением тончайших проволочных деталей, медленно поворачивая цоколь в разные стороны. Затем взял вторую лампу и вставил в гнездо тестовой схемы.

Сферическая поверхность поблескивала в полумраке, как серебристый шарик на рождественской елке. В ней отражался свет одинокой электрической лампочки, висящей чуть поодаль. Дэви сидел, отвернувшись от своей новой игрушки, но мысленно проникал в самое ее сердце – в крошечную вселенную, где царил такой же вакуум, как в межзвездном пространстве.

Чувствительные пальцы Дэви лежали на кнопках управления. Он нажал на маленький рычажок переключателя, и серебристая сфера засияла вишневым светом – точно в ее центре короткая прямая нить раскалилась от тока. Но Дэви благодаря своему пониманию процесса видел намного больше. Он представлял, как с раскаленной поверхности хрупкой проволочки срываются электроны, образуя невидимое облако вокруг нити накаливания, которое становится все плотнее и тяжелее, поскольку его окружает непроницаемая электромагнитная стена. Для электронов эта стена была сплошной и прочной, хотя человеческий глаз видел ее просто небольшим сетчатым цилиндром. Сетка действовала подобно миниатюрной плотине с водосбросами, которые открывались и закрывались миллион раз в секунду, пропуская потоки электронов, так что постоянный ток, пришедший изначально к нити накаливания, теперь пульсировал с той же частотой, с которой открывались и закрывались «водосбросы».

Такая быстрая трансформация тока являлась обычным делом для любой вакуумной лампы, сутью ее работы. Однако Дэви не переставал удивляться. Ему это казалось тем же самым, как если бы за один непрерывный рабочий цикл расплавленная сталь сперва выплеснулась из печи в форму, затем застыла в слиток, прошла штамповку под многотонным прессом, фрезеровку, а в конечном итоге в виде заготовки была помещена в патрон токарного станка – для окончательной обработки. Все эти мощные машины делали с металлом то же самое, что одна маленькая вакуумная лампа с электричеством; отсюда Дэви и вынес свою концепцию, что благодаря изобретению радиоламп электричество превратилось в податливую глину в руках человека-творца. С первого же момента, как только Дэви понял назначение вакуумной лампы, он был воодушевлен ее захватывающими возможностями – словно человек, открывший для себя музыку после долгих лет восхищения мимолетной гармонией и красотой природных звуков.