Среди людей он легко становился заложником собственных слов и всякий раз, когда это случалось, испытывал невыносимые муки, хотя и не подавал виду. В такие моменты ему представлялось, что он бежит вверх по лестницам высокой башни, останавливаясь на каждой площадке, чтобы захлопнуть и запереть очередную дверь от своих преследователей, отрезая себе же обратный путь. Ему ничего не оставалось, кроме как продолжать бежать, а достигнув вершины – выскочить на балкон, бросить всему миру вызов и прыгнуть в пустоту, никогда не зная, приземлится он в стог сена или на груду валунов.

Однако за перенесенные муки всегда полагалась награда. Когда Кен наконец вынырнул на поверхность пруда, пробыв под водой дольше, чем любой другой мальчик, в глазах остальных он увидел восхищение, которое стало бальзамом для его мятущегося сердца. Всякий раз, схватив уверенной рукой бейсбольный мяч, он представлял себя своим кумиром – Кристи Мэтьюсоном из Национальной лиги. Кен чувствовал, что Дэви и остальные парни рассчитывают на него в надежде, что он совершит очередное чудо, и за эту поддержку и веру любил их всех до такой степени, что готов был умереть за них.

Играть в бейсбол удавалось нечасто, купаться тоже, поскольку для деревенских мальчишек всегда находилась работа, но Дэви непременно оставался рядом – Дэви был его командой. Кену требовалось знать, что брат прикрывает ему спину и подбадривает его: «Давай, Кен!» – выкрикивая напоминания обо всех предыдущих подвигах и своей искренней верой вдохновляя на новые.

Кен всегда оставался любимцем публики, но никогда особенно не задумывался, почему его любят, – он просто принимал это как должное. Впрочем, иногда ему становилось не по себе от чьих-либо излишне настойчивых попыток подружиться: будь то парень или флиртующая девушка. Люди ошибочно принимали его приветливость за нечто большее. Кен на самом деле не нуждался ни в ком, кроме Марго и Дэви. Все остальные были просто приятелями для развлечений, и он сам решал, когда развлечениям заканчиваться.

Когда он чувствовал, что его пытаются взять измором, то терялся и искал спасения в любимой работе, погружаясь в нее с головой, как в прохладную морскую пучину, где царил покой. Но вскоре ему делалось скучно, он бросал инструменты и опять выбирался на берег, промаргиваясь от воды, с улыбкой присматриваясь к парням и девушкам на пляже – в попытках определить, кто громче всех его звал. Поскольку тот, кто больше всех жаждал общения с ним, мог его заполучить – на какое-то время.

Теперь он всем телом ощутил почти неуловимое изменение в железном сердце машины и с облегчением выдохнул, когда четвертый цилиндр встроился в работу. Он уже собирался выключить зажигание, когда в гараж заехал Дэви. Младший брат всегда водил быстро, если был без пассажиров, и сейчас свернул с мостовой по крутой дуге, попав точно в открытые двери. Низкая малолитражка затормозила в нескольких футах от грузовика.

Не поворачивая головы, Кен спросил:

– Ну, какая она?

– Кто?

Кен взглянул на брата изучающе.

– Девчонка Уоллис.

– А-а, нормальная, – небрежно бросил Дэви.

Кен снова отвел взгляд, возвращаясь к работе.

– Хороша собой?

– Кен, она еще совсем ребенок. Слушай, тебе долго еще возиться? К вечеру закончишь?

– К вечеру, ха! Я уже закончил. – Кен выключил зажигание и ловко выпрыгнул из кабины. – Я починил «Бьюик», «Хадсон» Андерсона и вот этот «Мак».

– Да быть такого не может!

– Но я это сделал! – заверил Кен с гордой улыбкой. – Вообще-то, вечером я договорился встретиться с Элис.

– С Элис? Я думал, у тебя с ней все давно в прошлом. А как же завтрашний экзамен?