Окончательно проснувшись, он закурил сигарету, но погруженный в раздумья Дэви не заметил ни чирканья спички, ни резкой вспышки. Кен не понимал его. Деньги волновали Дэви в последнюю очередь, и он всеми силами старался не разочароваться в брате. Сам он восторженно думал о человеческой изобретательности и ее непрерывности во времени – как один гений может передавать свет своего разума другому, образуя непрерывную цепочку огней, уходящую далеко в темноту прошлого. Из этой мысли следовало, что то небольшое пламя, которое они сейчас несли в себе, сможет, в свою очередь, зажечь огонь в будущем. Недовольство Кена ошеломило Дэви, и он решил изложить свою точку зрения как можно более наглядно:

– Дело в том, что, когда люди говорят о радио, они подразумевают только громкоговоритель на одном конце и микрофон на другом. Это примитивный подход. А если получше присмотреться к цепочке вакуумных ламп между ними? Знаешь, что получается? – Он взглянул сквозь темноту на брата. – Что-то вроде участка человеческого мозга с нервами и клетками.

– Это всего лишь обычный приемник, – возразил Кен. Дэви чувствовал, что брат не желает выползать за пределы своего мирка туда, где можно увидеть новые перспективы. Где общепринятые идеи и убеждения выглядят уродливыми в своей неприглядной наготе, ибо основаны на невежестве. Кену было бы там грустно и одиноко. – Почему ты вечно все чертовски усложняешь, Дэви?

Но Дэви уже снова лежал неподвижно и размышлял. Затем негромко произнес:

– Это вовсе не сложно, если вдуматься. До эпохи радио большинство изобретений просто заменяло мускульную силу, чтобы выполнять работу с большей эффективностью. За исключением некоторых электрических приборов. Когда-нибудь люди оглянутся назад и скажут, что радио стало первым серьезным шагом в сторону от машин, основанных на грубой силе. И коли так, мы сделаем второй крупный шаг, и наши схемы будут дублировать еще один человеческий орган – кусок центральной нервной системы.

Кен молчал. Дэви понимал, что встревожил его.

– Я вот к чему клоню, – продолжил Дэви чуть погодя. – В долгосрочной перспективе, нравится нам это или нет, мы будем работать над созданием подобных штук, пока наконец не появятся схемы, которые смогут запоминать или даже учиться – но быстрее, с большей мощностью и точностью, чем человеческий разум. Вот к чему должна привести обыкновенная радиолампа. И если этим не займемся мы, то обязательно найдутся другие.

– Вот пусть они и занимаются. Давай просто спокойно возделывать свой маленький сад.

– Но наш маленький сад обязательно станет больше. Если использование паровых машин изменило весь мир менее чем за столетие, несмотря на всевозможные войны и революции, то что произойдет в результате развития электроники? Поэтому я и говорю – давай проучимся еще год, узнаем как можно больше обо всей отрасли, прежде чем примемся собирать урожай.

Кен долго курил, и огонек сигареты освещал его лицо, красивое и задумчивое.

– Дэви, – сказал он наконец. – Давай заключим уговор. Все, что меня интересует в данный момент, – это наш план, который мы вынашиваем давно. Он способен принести деньги в течение года или двух. Ты хочешь, чтобы мы записались на год углубленного обучения, прежде чем к нему приступим? Хорошо. Но я буду помогать тебе в дальнейших задумках, только если ты исполнишь первоначальный план. И только после него. А теперь не спеши говорить «да». Это слишком важное решение.

– Разумеется, я согласен. Тут и думать нечего, – ответил Дэви. Он снова повернул голову к брату, но теперь его тон был не рассудительным, а скорее предупреждающим. – А что, если краткосрочный план сразу перетечет в долгосрочный?