Он не знал усталости, настойчиво преследуя свою цель – причинить боль и вывести меня из себя.

И ему всегда это удавалось!

Потому что в какой-то момент я больше не могла себя сдерживать, взрываясь подобно бомбе и начиная кричать, как раненое животное…

Всё, что он говорил мне, я считала жестоким и необоснованным бредом. Мне было до слёз обидно за сына и безумно его жалко.

Со всем пылом бросаясь на защиту своего мальчика, я и не

замечала, что Гюнтер просто умело манипулирует моими эмоциями.

Думаю, ему доставляло настоящее удовольствие мучить меня и безумно нравилось наблюдать мою реакцию – слёзы, гнев, отчаяние… и страх.

В любой момент мог он их вызвать во мне!

Ведь он давно уже обнаружил ту самую кнопку в моей душе, нажав на которую, мог глубоко ранить.

Этой кнопкой была любовь.

Любовь к маме и сестре, любовь к сыну, коту, к моей работе, моему хобби.

Ему даже не нужен был повод для того, чтобы надавить на неё, начав осуждать и критиковать. Он зло насмехался над всем, что я любила:

– Твои картины бездарны, я не хочу, чтобы хоть одна из них висела в нашей квартире!

– Твои подруги глупые и примитивные.

– Твоя работа? Фигня! Какая из тебя медсестра? Ты же вечно орёшь и всем недовольна… Представляю, как твои пациенты от тебя страдают!

– А ещё в психологи попёрлась! Ну сама посуди, какой из тебя психолог?

Гюнтер умело выбирал слова, которые попадали прямо в сердце и больно ранили.

В глубине души я знала, что всё, что он говорит – ложь!

Ведь мои картины пользовались успехом, мои пациенты и коллеги любили меня, и у меня был богатый опыт душепопечения и психологической помощи в работе с умирающими онкологическими больными…

Так почему же его слова причиняли мне такую нечеловеческую боль?

Да потому, что их говорил мне он – мой муж, мой любимый мужчина! Тот, кто взял на себя обязанность и ответственность (как я тогда наивно думала) быть мне опорой в этой жизни, помогать мне и любить меня.

Но вместо поддержки и дружбы просто начал топить меня в омуте надуманных обвинений, создавая вокруг меня атмосферу нестабильности, страха и отчаяния.

Он топтал моё человеческое достоинство с азартом безумца и делал это до тех пор, пока я действительно не начинала кричать, топать ногами, рыдать и вести себя, как помешанная!

И тогда он спокойным голосом объяснял мне, что я больная, нервная, неуравновешенная и что ему очень трудно со мною жить.

Что со мной вообще никто никогда не сможет ужиться, и я должна быть счастлива тем, что он подобрал меня, никчёмную, и женился на мне…

Я никогда раньше не верила в феномен «промывания мозгов», но в браке с Гюнтером очень скоро стала чувствовать себя по-настоящему зомбированной.

Будучи по жизни очень позитивным, настойчивым и мужественным человеком, я вдруг стала превращаться в неуверенную в себе, запуганную и податливую… жертву!

Из-за страха перед ним и его злым языком и из желания сохранить мир в семье я уступала ему почти во всём, постоянно стараясь под него подстроиться, не споря и во многом с ним соглашаясь.

Но ему не нужен был мир в семье!

Напротив, он просто жаждал накала эмоций и страстей и будто подпитывался моим отчаянием и страхом, которые специально для этого умело вызывал во мне.

А если ему вдруг не в чем было меня упрекнуть, он просто выдумывал разные ситуации и сам же потом начинал в них верить.

В таких случаях у меня вообще не оставалось никаких шансов: он обвинял меня в том, чего я никогда не говорила и не делала, намеренно запутывая меня в выдуманных деталях и нагромождая их в моём сознании. Он убеждённо доказывал, что там-то я вела себя так-то, что говорила такие-то вещи и реагировала таким-то образом…