– Не слышу аплодисментов, – обращается сотник, гарцующий на лошади перед балконом.

Один из фрачников оборачивается к кому-то, находящемуся за стеклянной дверью и, получив подтверждение, бросает одну за другой две золотые монеты спасителям.

– Ишь, как золотом разбрасываются! – возмущается Антипов.

– Противник претерпел сокрушительное поражение от народа. Надо воспользоваться его растерянностью.

– Знать бы еще, кто противник.

– Да вы их только что видели всю ложу их в ложе, – указывает Грин тростью на балкон.

– Вам бы все в бирюльки играть со словами. Куда нам этот шаг делать? В какую сторону? – показывает Антипов руками по сторонам. – О, призрак отца Гамлета!

– Здравствуйте, господа. Я тут поблизости был.

– Поблизости к кому?

– К хозяину.

– И кто у тебя хозяин? – вмешивается Антипов.

– О-о! Имя ему легион!

– Что ты знаешь о бароне фон Мерц? – спрашивает Грин.

– Вы, Феликс Игнатьевич, прямо в точку попали. Сказывают, будто бы он – «сенжермен».

– Сен Жермен? – кривится Антипов.

– Нет, то не имя. Степень такая в масонстве имеется. А лет ему, будто бы, сто пятьдесят.

– По паспорту, что ли?

– В пачпорт я не заглядывал, но сказывают. О, нем такое еще говорят, не поверите…

– Ну-с, покажите-ка вашу голову, – раздается скрипучий голос, обращенный к Бакрушину, сидящему в кресле. Проверить надо на подлинность.

Бакрушин раскрывает саквояж и достает из футляра чашу, сделанную из черепа. Фон Мерц проводит над ней рукой, и в камнях перстней на его руке начинается свечение.

– Подлинный, поздравляю. Не пытались у вас отнять или украсть?

– Да я из рук саквояж не выпускаю.

– Правильно, правильно, не выпускайте.

– Не лучше ли вам передать?

– Пускай пока будет при вас. Настоящий в сейф положите, а копию носите в саквояже

– Я, конечно, не против, да только… э… зачем?

– Чтобы набрался энергии, во-первых, а во-вторых, как приманка для вашего Грина.

– Ко-ва-ар-нейший субъект!

– Вот именно: то что нужно. Когда Грин появится, объясните ему положение его на доске, – говорит фон Мерц, переставляя фигуры. – Он будет пешкой в нашей игре, фигурой Присутствия.

– А, Феликс Игнатьевич, – восклицает Бакрушин, – корреспондент газеты «Враки». Пришли взять еще одно интервью.

– Нет, на сей раз явился разведать очередную тайну.

– Ха-ха-ха, как и в прошлый раз. Здесь много скрывается тайн. Голова Сократа, к примеру, – указывает Бахрушин на мраморный бюст с шахматной доской на голове. Квадраты на ней не нарисованы, а вырезаны уступами. – Необычные шахматы. Фигуры ходят не так, как положено, а повинуясь положениям звезд. Вот, кстати, и вы, – указывает он на фигуру. – Похожи? Узнаете себя?

– Фигура похожа на рыцаря…

– Без страха и упрека. Ходит там, где захочет без спросу.

– Как называется фигура? – указывает Грин на себя в зеркало.

– Фигура Присутствия. Все будете видеть, все слышать, обо всем догадываться, но сделать ничего не сможет. Умеете медитировать?

– Пришлось один раз, когда мне сотоварищи ваши, масоны, подставили книгу с наркотиком промеж страниц.

– Когда захотите еще раз войти в транс, воспользуйтесь этой картиной, – снимает Бакрушин миниатюру со стены.

– Это что, Петербург?

– Да, но иной, в него можно войти, но только в видениях.

– Мрачноватое место.

– Зато можно увидеть все, что пожелаете.

– Они объявили меня Фигурой Присутствия, – заявляет Грин.

– Что еще за фигура?

– Фигура Присутствия служит для насыщения терафима энергией.

– С ума можно с вами сойти, – взмахивает Антипов рукой. – Что за терафим?

– Череп Гоголя.

– И что?

– Центральная часть магического действа.

– Ладно, выслушаю еще одну ахинею. Продолжайте. Как вы будете насыщать серафима энергией?