Я кивнул головой, прекращая этот пустой разговор.

– Зачем ты меня искала, дорогая Изабель? – случайно выговорил я вполне нейтральный оборот, приемлемый в моем цивилизованном обществе.

– Ооо!! «Дорогая» – это что-то новенькое, – девушка, отстранившись, удивленно посмотрела на меня. – Впрочем, разговор, для которого я тебя искала, деликатен и подразумевает доверительные отношения. Скажи, Соломон, ты лекарь?

– Тебя что-то беспокоит? – встрепенулся я, выражая всем видом участие.

– Ты не ответил на мой вопрос!

– Надеюсь, что это останется между нами, ведь мне тяжело солгать тебе, баронесса. Да, могу вылечить многие болезни, но прошу тебя оставить наш разговор в тайне. Это не та деятельность, в которой я бы хотел получить известность. Но хорошему человеку я с удовольствием окажу помощь. А ты хороший человек, плюс ко всему ты еще и очень красива, посему ты можешь полностью на меня рассчитывать. Но напоминаю, что все это должно остаться между нами.

– Ты не поверишь, Соломон, секретность – это и одно из моих требований. Хотя о моей болезни не знает только, наверное, твоя собака.

– Неужели все так запущено?

– Даже не знаю, как сказать. Заметил ты или нет, но я всегда хожу в глухом платье, тогда как Лилу, к примеру, может позволить себе декольте, – покраснев, с надеждой посмотрела она, намекая на болезнь.

– Понятно, кожное заболевание в виде сыпи на теле, – кивнул я головой. – Я могу тебе помочь, но я должен убедиться, что это именно то, о чем я думаю. Так что ты должна показать мне больное место.

Изабель замолчала, задумавшись, и мы прошли еще некоторое расстояние. Когда до фургона оставались считанные метры, она встрепенулась.

– Я должна подумать.

– Что ж, это твое право, но помни, что я с удовольствием помогу тебе, – после моих слов она высвободила мою руку и быстрым шагом направилась к себе в шатер. Проводив ее долгим задумчивым взглядом, я повернулся к своим подопечным. Мельком взглянув на казанок с кипящей водой и перекатывающимися в нем картофелинами, я перевел взгляд на Айрин. Девочка поджала губы и в упор смотрела на меня, уперев ручки в бока. Ба, да у нас тут доморощенный Отелло! При всем грозном виде девочка, ничего, кроме смеха у меня не вызывала.

– Ты что надулась? А вдруг сейчас лопнешь, как мне потом тебя лечить? Нитками сшивать?

Вивьен, внимательно следящий до этого за костром, услышав мои слова, закатился детским заразительным смехом.

– Дядя, мы ее рыбным клеем скрепим!

– Кстати, а что это вы, кровиночки мои, ходите в этом отрепье и позорите мои седины. Там в фургоне целый мешок обновок. Идите, примеряйте, а я пока пюре приготовлю.

Не успевший зародиться конфликт лопнул, как мыльный пузырь. Оба ребенка наперегонки бросились в фургон, чуть ли не сшибая все на своем пути. Через минуту из фургона ожидаемо раздался радостный визг и заливистый смех. Хорошо быть обеспеченным человеком! Что для меня сущие пустяки, здесь порой является пределом мечтаний. Что-то есть захотелось. Быстренько слив воду, я пересыпал картофель в кастрюлю, залил молоком, добавил масло и оперативно все столок. Достав из холодильника пакет с котлетами, я выложил их в казанок, предварительно смазанный маслом. Котлеты нужно было только подогреть. Переворачивая котлеты, я не заметил, как передо мной появились воспитанники. Вивьен выглядел как маленький барчук. Белая рубаха с небольшим отложным воротником, с тонкой кружевной лентой по краю. Серые одноцветные штаны, заправленные в тупоносые хромовые сапожки. Поверх всего этого обычный для этого времени камзол черного цвета с деревянными пуговицами, обернутыми замшей. Голову украшал черного цвета берет без всяких изысков. Девочка совершенно преобразилась. Она стояла в длинном коричневом платье с треугольным, довольно глубоким воротником, но без вульгарного намека на декольте. Под платьем прослеживалась рубаха белого цвета с кружевным стоячим воротничком и чуть выступающими белыми манжетами. Платье не доставало до земли чуть более пятнадцати сантиметров, демонстрируя острые носки черных замшевых сапожек. Поверх платья располагался камзол более темного, чем платье, цвета, с серебряными пуговицами. На голове красовалась коричневая, под цвет наряда, шапочка с небольшим белым пером, чем-то напоминая головной убор стюардессы. Женские формы пока не сильно выделялись, но это была по местным меркам уже невеста. Всю картину портил злополучный бинт, уродующий общую гармонию формы и цвета.