– Привет, молодёжь, как прошла ночь, кошмары не снились? А то я когда увидел тебя Айрин выходящей из кустов, подумал, что это налоговая инспекция или ревизор ЖКХ пришли! – весело спросил я, оглядывая суетящихся нечаянных родственников.

– Все хорошо, дядя Соломон. Вот готовим завтрак, через час, наверное, будет готов, – почему-то потупившись, ответила за всех Айрин.

– Ну вот, дядя, а то все дедушка, да дедушка. Ох, чувствую, намучаюсь я с вами, никакой конспирации, – подмигнул я покрасневшей девочке. – Я пошел на берег размяться, а вы пока хозяйничайте по кухне. Вивьен, я возьму у тебя эти четыре жерди?

– Конечно, дядя, я еще принесу, – гордо сказал мальчик, краем глаза стрельнув в сторону смутившейся сестры. Подхватив подмышку выбранную вязанку, я спокойно пошел к реке, к ранее примеченному песчаному мыску, образованному речным плесом. Шагая по песчаному берегу, я негромко напевал зацепившийся в сознание мотив.

Вдох глубокий, руки шире, не спешите, три-четыре!…

Положив сверток с холодным оружием на землю, я воткнул четыре шеста в землю на четыре стороны света, на расстоянии пяти-шести метров друг от друга. Встав посредине организованной площадки, я начал имперский комплекс разминочных упражнений.

Тем временем Изабель, увидев движущиеся фигурки у фургона, подошла к суетящимся детям. В немом изумлении она разглядывала спокойно чистящую картофель девочку.

– Доброе утро, Айрин, как ты себя чувствуешь? – нейтральным голосом спросила баронесса.

– Доброе утро и тебе, госпожа. Спаси Бог, чувствую себя хорошо, только вот нога чешется, – словно подтверждая сказанное, она, продолжая чистить корнеплоды, бесхитростно, стоя на больной ноге, потерла пяткой укушенное место, скорчив при этом кислую гримаску.

– Нет, вы только посмотрите на нее – «нога чешется»! Он точно сведет меня с ума. И где сейчас твой «дедушка»? – в слово «дедушка» Изабель вложила весь сарказм, скопившийся у нее за весь прошлый день.

– Он пошел на берег разминаться, госпожа, и он не дедушка, а наш дядя, – возмущенно вступился за растерявшуюся сестру Вивьен. Айрин опустила руки и понуро поникла головой.

– Ладно, «племяннички», пойду, найду его, провожать меня не надо, – властно взглянув на детей, баронесса направилась к берегу реки. Выйдя на берег, она разглядела полуголую фигуру факира, медленно вращающего клинками. Иноземец стоял к ней спиной,и она, приближаясь, не смущаясь, рассматривала перекатывающиеся мышцы и плавно двигающиеся и замирающие клинки, пытаясь понять правила и логику движений. Бросив случайный взгляд на кусты напротив ристалища, она чуть не прыснула от смеха, при этом, чуть не выдав себя. Картина на песчаном пляже чем-то напоминала вчерашний вечер. На берегу были зрители. Собака лежала метрах в десяти от представления, высунув розовый язык, и преданно смотрела на своего хозяина. Иногда пес отвлекался и злобно ловил пастью летающих насекомых. Абу был в числе наблюдателей. Облокотившись на лохматого друга и небрежно обняв его левой рукой за шею, примат вальяжно развалился под лучами солнечного диска. Скрестив нижние конечности и поедая злополучный мандарин, непоседа походил на председателя приемной комиссии, или пересытившегося зрителя кинотеатра. Он периодически выплевывал косточки в сторону и с покровительственным видом наблюдал за происходящим. Не хватало только попкорна и 3D-очков, Нэд сразу заметил девушку и, повернув голову, с невысказанным вопросом уставился на нее. Изабель с просящим взглядом рефлекторно поднесла пальчик к губам. Эта собака снова удивила ее своим умом, Нэд, не увидев в ней угрозу, повернул голову к хозяину. Обернувшись вновь к старику, она больше не могла оторваться от смертельного представления. Соломон начал ускоряться, двигаясь хаотично приставным шагом в разные стороны, он продолжал вращать оружием. Движения рук, казалось, оставались по-прежнему плавными, однако клинки стали сливаться, постепенно превращаясь в сверкающие сферы. Ей показалось, что еще чуть-чуть, и они вообще исчезнут. Так продолжалось чуть больше минуты, затем фигура резко замерла, склонив голову и скрестив руки на груди, так что из-за плеч торчали только отточенные лезвия сабель. Спустя секунды, факир словно взорвался, прыгая, приседая и перекатываясь в брызгах поднятого песка, он начал рубить установленные кругом шесты. Рубка длилась не более пары секунд. Все шесты, кроме одного, еще падали на землю, когда Соломон закончил представление, присев на одно колено. Он удивленно разглядывал баронессу. У девушки от увиденного пробежали мурашки по спине, но, взяв себя в руки и стараясь не дрогнуть голосом, она с долей ехидства спросила: