– Это я позвонила ему, чтобы он отвез вас на вокзал. Ты должна объяснить ему, а не бросать. Он столько для вас сделал…

– Дядя Вадим! Дядя Вадим! – закричала Селин, увидев Вадима.

– Тише, Селин! – прошу ее шепотом. – Все уже спят, дорогая! Ночь на дворе…

Отпустив дочь, я позволяю той плюхнуться в объятия Вадима, который присел на корточки и ждал именно этого. Слава богу, что она не поскользнулась на льду, иначе вместо поезда нас бы ждал травмпункт вместе с Рамисом в комплекте.

Я кусаю губы, наблюдая за дочерью и чувствуя невыносимый ком в горле. Дать бы им еще немного времени, и Селин не нуждалась бы в отце так сильно. Вадим говорил, что готов оформить отцовство и заботиться о Селин как о своей.

Только я не была готова довериться мужчине… вновь.

Я еще хорошо помнила, как это больно. Как это – светиться от счастья, танцевать на собственной свадьбе, стесняться мужа в первую брачную ночь и при этом сильно его желать.

И после этого всего в одночасье услышать, что наш брак был заключен по договоренности.

– Наш брак был заключен по договоренности. Твой отец тебя выгодно продал, я невыгодно купил. Твоя задача сполна окупиться, потому что твоя семья должна мне очень много, Айли-ин.

Я помню каждое слово. Точь-в-точь. И зачем мой мозг хранит это в своей памяти?

Боже.

Приблизившись к Вадиму, я смотрю на него сверху вниз. Отстранив от себя Селин, он говорит ей:

– Малышка, садись в машину, скоро мы с мамой к тебе придем.

Регина тактично помогает Селин усесться в детское кресло. Вадим даже кресло для Селин купил, а я до сих пор не считала его важным человеком в своей жизни…

– У меня мало времени, Вадим, – произношу тихо, когда он поднимается на ноги и возвышается надо мной.

Вадим был красивым и умным мужчиной, работал в большой компании и занимал приличную должность заместителя директора. Мы познакомились с ним на курсе для предпринимателей, куда я пошла, чтобы освоить базу для открытия кафе и вдохновиться на собственный бизнес. Он был спикером, а во время банкета он уже пригласил меня на свидание.

– Ты не посчитала нужным сообщить мне? – прямо спрашивает Вадим.

– Отец Селин объявился, – сообщаю со вздохом. – Мне нужно уехать. Я не знаю, когда вернусь, Вадим. Я просила тебя не привязываться…

– Я привязался, Айлин. Очень.

– Вадим… – качаю головой, опуская лицо.

– Черт возьми, я очень привязался. Я люблю тебя, я люблю Селин. Что тебе еще нужно? Поехали с утра в загс, подадим заявление, я согласен на отцовство…

– Ты не знаешь ее отца! – вспыхиваю, густо краснея. – Он сказал, что собирается принимать участие в ее воспитании.

– Хорош отец, который отправил тебя на аборт!

– Вадим, мне нужно уезжать. Мы обо всем поговорим, когда придет время.

Вадим тяжело дышит, но быстро берет себя в руки. Он легко отходит. Не то, что Рамис.

Когда Рамис был в бешенстве, это не проходило и за один вечер. Помню, что я не успела приготовить ужин к его приходу, и он сказал, что наш брак совсем не приносит пользы, а ночью он отыграл на мне свое настроение целиком и полностью.

Тогда я все терпела. В его паршивом настроении я винила лишь себя, а после той ночи, когда у него было жутко плохое настроение из-за ужина, я еще позволила отправить себя на первый аборт.

У меня мог быть сын…

И осознавать это – очень больно.

– Я боюсь его, Вадим. И я не хочу, чтобы он нас нашел. Прости, у нас поезд.

– Садись в машину, Айлин. Я отвезу вас на вокзал.

– Спасибо, – выдыхаю, чувствуя мороз по коже.

Вадим укладывает наш чемодан в багажник, садится рядом и заводит автомобиль.

А Регина безостановочно машет нам на прощание до тех пор, пока мы не скрываемся за поворотом. У нее остались ключи от нашей прежней жизни, в которую я вряд ли когда-то вернусь.