— Мы поедем в больницу, Айлин.

— Нет, там просто царапина. Отвези нас домой, Рамис…

— Мамочка, мне страшно, — вмешивается Селин. — Ты плакала, а потом мы побежали, а потом возле нас оказалось много людей…

Я прикрываю глаза, чувствуя себя жутко виноватой перед дочерью. Когда я выбежала из уборной, то первым делом схватила Селин и побежала с ней на выход из ресторана. Рамис, ничего не понимая, моментально нагнал нас, усадил Селин в машину, а меня прижал к двери и заставил рассказать, что случилось.

Я не собиралась скрывать и рассказала. Про угрозу, про непонятный долг, про то, что они знают о моих ранах на запястье. Они все знают, и от этого мне было очень страшно.

А потом эта пощечина и…

— Все хорошо, Селин, — отвечаю дочери. — Друзья дяди Рамиса — наши друзья тоже.

— А где дядя Вадим? Почему я больше не вижу его? Он ведь тоже друг, мама?

Я кусаю губы, чувствуя острое напряжение, сквозившее справа. Рамис молчит, но я слышу, как тяжело он дышит.

Неужели он ревнует Селин?

Я не знала.

Но то, что Рамис произносит в следующую секунду, повергает меня в шок:

— Селин, ты увидишься с ним позже. После того, как мы с тобой и с твоей мамой съездим на море.

— Море?! — восклицает Селин чересчур громко, заставляя даже водителя улыбнуться.

Только не меня.

Рамис снова это делает. Он снова пытается купить нашу дочь.

— Море?.. — переспрашиваю эхом.

— Море, — кивает Рамис, посмотрев сперва на меня, затем на дочь. — Хочешь на море, Селин?

— Хочу, хочу!.. А мама?..

— Мама тоже поедет, — отвечает Рамис, скользнув по мне медленным, тягучим взглядом. — Мы поедем втроем. Ты, мама и я.

— Это нечестная тактика! Ты действуешь нечестно, Рамис, — шепчу в его сторону, едва сдерживая себя от вспышки гнева.

Селин радуется известию о море. Кажется, что она вмиг позабыла обо всех своих страхах, и это, наверное, должно быть самым главным для матери, вот только я все равно чувствовала себя просто ужасно.

— Во-первых, пока я буду искать людей, которые тебе угрожали, оставаться в городе небезопасно. Работа и садик в любом случае будут под запретом.

— Под чьим запретом?!

— Под моим, Айлин, — спокойно возражает Рамис. — Во-вторых, Селин нужен морской воздух. К тому же, на юге живет и работает хороший генетик, мы отвезем дочь к нему и пройдем весь путь: от анализов до лечения.

— Как все удачно для тебя сложилось. Я уже начинаю думать, что сегодняшний инцидент — твоих рук дело!

Рамис поднимает ладонь и касается моей шеи. Мягко и даже ласково, но я все равно незаметно дергаюсь от этой близости.

— Я бы не позволил никому прикоснуться к тебе. Даже если в результате этого мне бы выпал шанс быть с тобой наедине столько, сколько влезет.

— Номера отдельные, — произношу прерывисто, отстранившись от Рамиса.

— Что?

— На юге у нас с Селин должен быть свой номер. А у тебя свой. И это только ради лечения Селин.

— Только ради Селин, — повторяет Рамис с легкой усмешкой и, наконец, отстраняется от меня. — Вылет сегодня, Айлин.

— Сегодня?!

— Я забыл сообщить: пока я смотрел камеры, помощница подыскала для нас апартаменты и билеты на сегодня. У тебя есть время на сборы, Айлин.

— Помощница? — не удерживаюсь, бросив колкий взгляд на Рамиса. — Я даже в самолет не сяду, который Тамила для нас «подыскала».

Сообразив, в чем дело, Рамис холодно оповещает:

— Тамила была уволена. Она получила наказание, Айлин. Наказание за тебя.

— Правда?

— Правда, Айлин.

Я опускаю лицо, покусывая губы. Вспоминается та ночь, когда она сняла трубку, а мне было так плохо…

И почему-то от осознания, что Рамис больше не с ней — становится чуть-чуть легче дышать.

Бывший муж и его люди провожают нас до квартиры. Рамис сообщает, что в нашем распоряжении есть несколько часов на сборы. Мне хочется ответить ему что-то колкое, вроде того, что он испортил нам всю жизнь и все наши планы, но в последний момент я прикусываю себе язык и иду собираться.