Бросив на него взгляд исподлобья, я стараюсь справиться самостоятельно и руками собрать непослушные волосы Селин.

— Тебе не холодно, Селин? Подожди немного, не крути головой, ладно?

Селин поступает совершенно напротив: кивает головой и с большим любопытством продолжает разглядывать большой-пребольшой дом. Она, конечно же, в таких домах никогда не бывала, поэтому теперь наша квартирка, взятая в ипотеку, наверняка будет казаться совсем крошечной.

Когда чемодан все-таки приносят, я уже справляюсь с кудрями Селин и поправляю ее одежду. Селин говорит, что ей не холодно, но ее ладошки совсем холодные.

— Замерзла? — раздается за спиной голос Рамиса.

Внушительная фигура Рамиса стояла в дверном проеме. Оказывается, все это время он наблюдал за нами, он смотрел на дочь и, как мне казалось, упивался своим превосходством над нами. Или же думал о том, до чего Селин красива и невероятна. Но мне, конечно же, привычнее склоняться к первому варианту.

— Да, она замерзла.

— Прикажу растопить камин, позавтракаем в гостиной.

Прикажу, прикажу, прикажу…

Не сосчитать, сколько раз я слышала это слово в своей жизни — сначала от отца, затем от Рамиса, и вот сейчас снова. Он ни на чуточку не поменялся.

— Лучше прикажи отвезти нас обратно, — не удерживаюсь от негодования. — Домой. В нашу квартиру.

— Здесь красиво, мама, — прерывает Селин мои мольбы.

Сложив руки на груди, Рамис смотрит прямо на меня. Он спокоен внешне, но в его глазах я улавливаю превосходство. Селин заняла его сторону. Впервые.

И это она еще не знала, что он ее отец. Боже.

— Позавтракаем у камина, — подытоживает Рамис.

Опустив голову, я поднимаюсь на ноги и принимаю свое поражение в эту минуту. Селин следует ко столу, попутно с интересом наблюдая за тем, как топят камин. Ей, конечно же, интересно все новое.

Я поправляю водолазку и бросаю взгляд на Рамиса. Есть мне совсем не хотелось, хотя пахло довольно аппетитно.

— У нее хороший аппетит, — замечает Рамис.

— Еще бы, ведь здесь одни сладости, — произношу с недовольством, усаживаясь за стол.

Селин уже успела взять круассан с шоколадом и теперь уплетала его за обе щеки, запивая его сладким апельсиновым соком. И все это на голодный желудок.

— Я могу приказать, и привезут другие блюда, — предлагает Рамис.

— Боюсь, это будет слишком долго. Не стоит.

Все это время я смотрю куда угодно, но только не на Рамиса. Смотрю, как разгорается камин или на дочь — куда угодно, но только не на него, ведь эта идиллия для меня чужая и мне совершенно не хочется здесь находиться. Тем более, в принудительном порядке.

— Теперь у нас есть время, Айлин. Много времени.

— Много — это день? Неделя? На сколько тебя хватит в роли заботливого…

Из меня чуть не вырывается слово «отца», но я вовремя замолкаю. Селин поедает свой круассан, без стыда измазываясь в шоколаде, и, к счастью, совершенно не обращает на нас внимания.

— Я взял отпуск. И никуда не тороплюсь, — заявляет Рамис.

Значит, отпуск. Я отрешенно смотрю в свою тарелку, переваривая услышанное, а Селин, с аппетитом доев свой круассан, тут же просится к елке. Елка стояла возле лестницы и была нарядная, мы в квартире свою еще поставить не успели, хотя каждый год ставим. Не такую высокую, но тоже красивую.

— Конечно, иди. Только аккуратно, ладно? Она очень большая и тяжелая, — предупреждаю на случай, если Селин захочет все потрогать.

Оставшись с Рамисом наедине, я тихо спрашиваю:

— Как давно ты взял отпуск?

— Несколько дней назад. Сразу после того, как мне позвонила Рита и сообщила, что видела тебя с ребенком.

— Рита?.. — выдыхаю без сил.

— Она была проездом в этом городе, забирала диплом по психологии, когда увидела вас, — говорит Рамис невзначай.