Рамис со вздохом поднимается с корточек и протягивает руку в сторону Селин, игнорируя мои слова.

— Я дам приказ, и здесь уберут, — говорит он ей. — Пойдем завтракать в гостиную, Селин.

Вопросительно посмотрев на широкую ладонь Рамиса, Селин отворачивается от него и льнет ко мне. От ее объятий в моей душе чуточку теплеет, но в то же время я чувствую, как сильно Рамис недоволен поведением Селин.

А что ты хотел?..

С шумом проглотив вязкую слюну, я поднимаюсь с корточек и стряхиваю со своих джинс невидимые пылинки. Взгляд цепляется за протертые коленки, и мне сразу вспоминается прошлая жуткая ночь, когда Рамис украл нас.

— Нам лучше уехать, Рамис, — начинаю осторожно. — В таком доме не место детям, ты же все видел. Не дай бог она разобьет тот торшер в гостиной, стоимостью в мои несколько зарплат! Или разольет сок на тот велюровый диван.

— Об этом не может быть и речи. Все, что она разобьет, я возмещу, — парирует Рамис.

— Ты очень щедр!

— Представь меня ей, — напоминает он жестко. — Без этого невозможен наш дальнейший диалог, Айлин. Я ведь по-хорошему приехал.

Как было бы по-плохому — я старалась не думать.

Чуть не зарычав от бессилия, я опускаюсь на корточки и беру Селин на руки, чтобы она ненароком не наступила на осколки, а отпускаю ее уже возле накрытого стола в гостиной. Рамис стоял над нами, подобно коршуну, не позволяя забыть про приказ — познакомить его с дочерью.

— Селин, тебе нужно познакомиться с дядей. Он мой… — я осекаюсь.

Селин села на велюровый диван и с интересом склонила голову на бок в то время, как я не могла вымолвить и слова.

— Он кто, мама? — спрашивает она, когда мое молчание слишком затянулось. Рамис подходит ближе, и я аккурат сжимаюсь, когда чувствую соприкосновение наших тел, но отходить было некуда. И бежать — тоже.

Он мой…

Он мой бывший муж?

Он твой отец?

Он… злой Дед Мороз? Кто, черт возьми?

— Он кто, мама? — спрашивает Селин.

— Он мой друг, — поясняю дочери с большим трудом. — Его зовут Рамис.

— Друг? Как дядя Вадим?

— Нет, малышка, — качаю головой.

Бросив мимолетный взгляд на Рамиса, я замечаю, как напряжена его грудная клетка. В тот момент, когда он взял Селин на руки, мне показалось, что он не хотел ее отпускать. Очень не хотел. С тех пор напряжение витало в воздухе похлеще, чем после разбитой плазмы, но верить в его проснувшиеся отцовские чувства отказывался и разум, и сердце.

Я отвожу руки за спину, заламываю себе пальцы и вдруг понимаю, что своим бегством я только приблизила свой час расплаты, ведь теперь Селин, как никогда раньше, была близка к ужасной правде, говорить которую я очень сильно не хотела. И не собиралась.

Мои мучения прерывает Рамис. Сделав шаг вперед, он произносит:

— Раз мы теперь знакомы, то предлагаю позавтракать.

Рамис говорит что-то еще, обращаясь исключительно к дочери, а у меня земля уходит из-под ног. Неужели это теперь моя действительность? Рамис общается с дочерью, которую он не желал, а я ничего не могу с этим поделать. Попробовала уже, попыталась. Пострадал Вадим, под угрозой осталась Регина, а нас с Селин увезли и заперли без права на выбор.

Я не успеваю оглянуться, как Рамис уходит за продуктами, а дочка неторопливо, но следует аккурат за ним, удерживая под подмышкой плюшевого медведя.

— Подожди, Селин, — окликаю дочь. — Давай мы заплетем твои волосы перед завтраком. Смотри, совсем распустились.

Селин возвращается ко мне, не выпуская игрушку из рук.

— Только у нас нет расчески, все осталось в чемодане… — бормочу себе под нос.

— Я уже приказал, чтобы принесли чемодан, — произнес Рамис, подошедший слишком близко.