Дышу так быстро, но маленькими глоточками. Снова уедешь? И это все, что ты хотел мне рассказать? Только лишь это? Так надо было, да? Просто надо было? От кого защищать? А если бы мы женаты были, а я беременна? И ты просто так исчезаешь без весточки на полгода?

Надежда, что так несмело просовывала нос через чертоги сомнений, тут же падает назад. На дно, где ей и самое место.

—Этого слишком мало, чтобы я могла поверить тебе после всего, что случилось, — внутренности ухают вниз, и я делаю шаг назад, обрывая себя от приборов жизнеобеспечения.

—Что тебе было бы достаточно сейчас, Света? — он перехватывает мое лицо руками, на косточках которых виднеются кровавые корочки. Фантомно боль резонирует на моих руках.

Отрицательно машу головой, зажмуриваясь с такой силой, что цветные точки перед глазами пляшут.

—Мне нужна правда. Я слишком много прошла, чтобы вот так верить снова во что-то несуществующее. Либо ты воспринимаешь меня как партнера и говоришь, как есть, либо ты навсегда исчезаешь из моей жизни, потому что я не готова снова переживать предательство, — на последних словах меня начинает эмоционально накрывать. Уже дрожу, чувствуя слабость в ногах.

—Я тебя все равно заберу, украду, верну, — шепчет, с силой прижимаясь к моим губам. От неожиданности открываю рот, чтобы…кого я обманываю? Вот кого я пытаюсь надурить? Саму себя?

Я со стоном отвечаю так, как будто от этого поцелуя зависит моя жизнь. Кровь, слезы, солоноватый привкус кожи ансамблем разливается на языке.

От счастья, что так умело находит путь к запертым частям сердца готова кричать. От разливающегося наслаждения смеяться. Женя проезжается щетиной по моей щеке, отрывается от губ и прикусывает подбородок, спускаясь вниз по шее.

Меня ломает морально, но эти руки все еще приносят наслаждение, в котором я готова утонуть.

Разливаюсь в его руках патокой, распахивая глаза. В отражении огромного зеркала замечаю нас… и это действует оглушающе и отрезвляюще.

Ты вот так позволишь? Ты, значит, так себя ценишь?

—Нет, — кричу и упираюсь руками в широкие плечи, выхватывая хриплый полустон, отчего меня отбрасывает назад. Боже. Там и на теле нет живого места?

Женя отпускает меня, нахмурившись, но тут же расправляет плечи, словно на самом деле все в порядке у него.

Но я хорошо знаю методы своего отца.

—Я не могу верить тебе, чтобы в следующий момент ты снова исчез на полгода с какими-то непонятными объяснениями, знать о которых мне пока нельзя, — горящими губами шепчу едва слышно. —Мы все могли решить вместе, что бы ни случилось. Я верила тебе, Женя, верила!! Понимаешь ты это или нет? От чего меня спасать, если я после твоего ухода снова получила СМС от преследователя? Этот человек на свободе, понимаешь? Мы ни к чему не пришли, и ты меня ни от чего не защитил по итогу, ведь пока что я почему-то стала этому психу неинтересна. А жизнь Славе мы разломали, я перед ним виновата, как никто. И вишенка: ты ушел, так надо ведь. Кому надо, Женя? Почему вы все от меня скрываете, как будто я маленькая? Я не маленькая, мне, дай Бог, скоро двадцать четыре исполнится, а я все как игрушка на поводке у вас, решающих все за меня. Что ты, что родители, что Вэ. Вы меня ломаете планомерно и четко зная мои слабые точки. Туда и бьете, получая какое-то больное наслаждение от этого, припорошив все громкими словами «мы тебя защищаем». В гробу я видала такую защиту, — на выдохе и на подрыве каком-то произношу. Женя тут же закрывает мне рот, уложив на губы пятерню.

—Никогда не произноси последнее, никогда, блять, не смей так говорить. С тобой ничего не случится. Ничего.