Легкие обжигает, кажется, что я вовсе не способна дышать. Мы стоим плотно прижатые друг к другу. Сердце стучит в гландах, мысли хаотично разбегаются в разные стороны, мой взгляд мечется то на руки, что удерживает меня за талию, то на спортивные кроссовки, что рядом с моими аккуратными туфлями. Ноги практически обхватывают мои.

Я столько раз представляла нашу встречу, что, дождавшись ее, немею.

—У тебя хуевые телохранители. Так любой мог бы зайти следом и сделать с тобой все что угодно.

—Не изменяю себе в выборе таковых, — бью наотмашь колкими словами и прикусываю губу.

Чувствую, как его губы растягиваются в улыбке. Я вообще его чувствую так, словно это моя копия, подключенная напрямую. Он скользит пятерней чуть выше талии, и я дергаюсь как от удара.

Трепет плотно поселяется в теле.

Напряжена максимально, но не могу отрицать скачущие по телу мурашки на коже…

—Я скучал.

Сердце пропускает удар, и меня изнутри душит.

Так сильно скучал, что даже не вышел со мной на связь хотя бы для того, чтобы сказать «я жив, не думай о плохом». Этого не произношу, потому что не могу даже выплюнуть. Мне противно и очень хочется помыться от ощущения грязи на себе. Меня планомерно в нее макают.

Теперь между нами не просто разница в возрасте, теперь между нами пропасть, преодолеть которую практически невозможно, пусть мое сердце и кричит от боли.

Он целует меня со спины, а я беззвучно рыдаю, слизывая с губ горечь разочарования в виде слез.

—Не трогай меня, — приказываю грубо, стараюсь выпутаться из загребущих рук, но не получается. У меня сил не хватает, а желание вырваться равносильно желанию повернуться и утонуть в объятиях.

—Не в этой жизни, Света. Ты ведь все равно моя,— притягивает к себе и сжимает до болезненных спазмов в груди. Хриплю нечленораздельно, сильнее подаюсь вперед, к стене. Руки проезжаются по колодному кафелю, пока Женя рывком разворачивает меня, и теперь я оказываюсь лицом к лицу к причине своей боли.

Прошивает как в первый раз. Как всегда. Сквозное и навылет, но крови слишком много…

—Я была твоей ровно до того момента, пока ты не бросил меня, не удостоив даже и словом, — выплевываю в ответ, впиваясь взглядом в подрагивающую жилку на шее мужчины. Губы дрожат, взгляд мутнеет. Мой. Я резко поднимаю взгляд на родное лицо и тут же морщусь от боли.

Оно покрыто синяками и ссадинами, и кажется, живого места на Жене не существует. Один глаз заплыл, второй с полумесяцем синего цвета, уходящего аж к скуле. На губы смотреть физически больно, потому что синхронно с этим на моих рождается саднящее чувство.

Я понимаю, кто это сделал, понимаю, что в этом сейчас нет никакого смысла: легче не станет… но пальцы так и тянутся к его лицу, проводят по не обезображенным участкам. Подушечки цепляются за колючки когда-то любимой щетины.

Взглядом Женя ведет каждое мое действие, встречает с кривой усмешкой, создающей еще более зловещую картину. Опускает взгляд на мои руки и тут же поднимает. В нем огня — испепелить остатки нервных клеток за секунды.

Так много всего в этих глазах, что я шаге от того, чтобы поверить этим глазам.

Мужчина делает рывок в мою сторону и горячими губами оставляет клеймо на виске.

—Ты имеешь право злиться, все права имеешь. Я хочу тебе все рассказать и расскажу, как только улажу один вопрос. Скорее всего, я на некоторое время уеду, снова, это может пару дней займет, а затем вернусь. И тогда все будет зависеть от моих коммуникативных способностей. Как видишь, они у меня в порядке, раз я пережил разговор с Белым. Я уехал, чтобы защитить тебя, малыш, так нужно было. Другого выхода не было.