К примеру, мы все узнали о Богдане после его грандиозного знакомства с мэром. Папа тогда эту историю только ленивому не рассказал. С ноги открыть дверь в кабинет мэра и сказать, что любишь его дочь — это сильно, сразу можно вручить медаль за геройство.

А Ася порвала всех новостью о парне еще перед поступлением в ВУЗ. У Алана чуть инфаркт не случился.

Домой приезжаю темнее тучи. Общение в доме напряженное, разумеется. Я не ставлю родных перед фактом своей отлучки. Но, наверное, мои охранники уже передали все, ведь я им сообщила в первую очередь. Остальные пусть узнают в порядке живой очереди, блин.

С Вэ пересекаемся, и я тут же взгляд в пол опускаю, делая вид, что не замечаю.

—Долго еще будешь характер показывать, Свет? Я вообще не догоняю, — перехватывает меня за руку и сжимает ее.

—А зачем я тебе нужна? Чтобы что? — поднимаю на него боевой взгляд и вижу совершенно не похожего на себя парня. Он как в воду опущенный. Совесть мучит, да?

—Я что сделать должен, чтобы ты на меня как на говно не смотрела? — сжимает губы в прямую линию и меня испепеляет взглядом.

—Правду говорить, например.

Серьезно? Мы снова возвращаемся к этому разговору.

—Правду тебе расскажут, вот только че ты с той правдой делать потом будешь, а? Не думала, что тебя просто оберегают от новых потрясений? Не? — бросает в меня колкие слова, пальцем в грудь тыкая. —И вообще, всегда только твои проблемы, сестрица. Я тебя люблю, конечно, но не только у тебя жизнь по пизде пошла так-то!— взрывается он, руками размахивая.

Грудь высоко вздымается, взгляд загорается, воинственный и словно потрясенный.

В ответ даже сказать ничего не могу, потому что упрек в его словах не кажется мне беспочвенным. В последние полгода я и правда не обращала внимания на проблемы других, ведь я в своих захлебывалась. Теперь становится зябко и неловко.

Во многом эгоистично, но я ведь…всегда думала о других, а о себе как-то напоследок. Сейчас же впервые слова Вэ меня встряхивают.

—У папы тоже проблемы, у мамы все не так, и только вокруг тебя все скачут с бубном. Надо же, блять, мужик ее бросил. Тоже мне трагедия века, кто-то может и не доживет до Нового Года, а она страдает по мужику! Да в сраку его! — выплевывает резко и, развернувшись на пятках, взлетает по лестнице на второй этаж, оставляя меня в прострации.

Что только что случилось?

Я никогда еще не видела Вэ в таком чистейшем гневе. И он точно ни разу в жизни не позволял себе так говорить со мной.

На негнущихся ногах иду за братом, но тот скрывается за дверью. Останавливаюсь и смотрю на свои дрожащие руки. О чем он сказать-то хотел? Боже, догадки одна хуже другой, и это становится для меня катастрофой. Словно что-то надвигается, а я в неведении.

—Вэ, о чем ты? — стучу, но в ответ тишина. Что-то летит в стену, разлетается, и я вздрагиваю, покрываясь липким потом. Сразу в голове всплывают картинки о том, что это связано с родными.

И мать в слезах, и отец напряженный стоят перед глазами. Глотаю ставший в горле ком и захожу в комнату к брату, который диким зверем расхаживает по комнате.

—Влад, что происходит? —надломленным голосом спрашиваю, вжимая голову в плечи. Вихрем брат проносится мимо меня, опаляет дерзким взглядом, в котором плещутся страх и злость.

Он впивается руками в свои волосы и оттягивает их назад, а затем кулаками в стенку ударяется и мертвым голосом произносит.

—Она может не выжить.

На меня не смотрит, мышцы спины натягивают футболку.

У меня сердце обрывается, а он продолжает одним потоком, отчего волосы на голове встают дыбом:

—Ей всего восемнадцать, как такое вообще возможно? Блять, как?