Литвинов. Я, однако, настаиваю на том, что не могу принимать в качестве ответа высказываемые Вами предположения. Польское правительство может отказаться ответить на наш запрос, и мы сделаем свои выводы, но я настаиваю на официальном ответе. Конечно, если бы нам Польша предлагала какую-нибудь комбинацию против Германии, против ее интересов, против германского народа, то мы тоже отклонили бы. Речь, однако, идет не об этом, а о комбинации для борьбы с агрессией Германии, и это совсем другое дело. Вчера Вы объясняли мне нежелание участвовать в комбинациях опасением напряжения в отношениях с Германией и ее гневом, сегодня же выходит, что Польша все же готова участвовать далее в комбинациях, направленных против Германии, не опасаясь ее гнева, если только не будет СССР. Этот момент тоже требует объяснений. Ответьте мне прямо, дала ли Польша согласие на подписание английской декларации без СССР и продолжается ли еще германский нажим на Польшу?

Гжибовский. Насколько я знаю, Польша вообще отвергает декларацию, а переговоры с Германией прерваны. Конечно, в случае получения ответа на ваш вчерашний запрос я не незамедлительно сообщу вам. Однако, я думаю, что ввиду завтрашнего отъезда Бека в Лондон ответ может задержаться.

После того, как Гжибовский ушёл, Литвинов записал в официальном сообщении о беседе свои выводы; «Из вчерашней, так и особенно из сегодняшней беседы мне совершенно ясно, что Гжибовский не хочет дать нам официальный ответ на запрос, зная, что поляки говорили с англичанами именно в том духе, как нам сообщил Майский. Он при этом сегодня сжульничал, опустив из сообщения Бека неприятную для нас фразу»3

Таким образом, две инициативы, которые должны были продемонстрировать единство позиций в вопросе предотвращения любой агрессии – международная конференция и декларация – не прошли по вине Польши и Румынии, которые не захотели участвовать в любых комбинациях вместе с Советским Союзом, надеясь всё-таки договориться с Германией.

После провала затеи с декларацией четырёх стран Великобритания взяла короткий тайм-аут на обдумывание своих следующих шагов. 31 марта премьер-министр Великобритании Н.Чемберлен неожиданно пригласил советского посла Майского к себе в резиденцию к 12 часам дня.

Как обычно, Майский подъехал к черному трехэтажному зданию на Даунинг-стрит немного раньше назначенного времени. Войдя через черную дубовую дверь с белого цвета цифрой «10», он поднялся в сопровождении секретаря по главной лестнице, вдоль которой висели портреты всех премьер-министров Соединённого Королевства от Уолпола до Кэмерона, на третий этаж и, пройдя по длинному коридору, оказался в кабинете премьер-министра.

После обычных для такой встречи взаимных приветствий Чемберлен пригласил советского посла сесть на старинный, с причудливо изогнутыми ножками, стул, стоявший рядом со с столом из черного дерева и строгих форм в стиле «ампир», примыкающий к массивному столу самого премьер-министра, и вручив ему лист бумаги, сказал:

– Прошу вас ознакомиться с этим документом.

Это было официальное заявление британского правительства о том, что впредь до окончания ведущихся сейчас переговоров с другими державами (имелись в виду переговоры с Францией и СССР), британское правительство придет на помощь Польше всеми имеющимися в его распоряжении средствами, если тем временем произойдет «какая-либо акция, которая явно угрожает польской независимости и которую польское правительство считает настолько важной, что окажет ей сопротивление своими национальными силами». Это были односторонние гарантии, никакой взаимности от Польши Англия не требовала.