– Если начальство твоё возражать не станет, то с тобой.

– Я согласовал заранее твоё участие.

– Отлично, – обрадовался Суржиков. – А я в театр съезжу, да и займусь квартирой. В порядок её приведу и вообще, подумаю, что с ней делать. – тут он зевнул и смутился. – Извините, ребята. Что-то вдруг силы кончились. Вообще странно – обычно в это время я только на сцену выхожу…

– Не начинай рассуждать, – со смешком перебил его Алекс. – Иди и ложись, раз силы кончились. А то знаю я тебя, станешь философствовать, потом тебя потянет из Ростана или из Шекспира цитировать, и всё, сон улетел до трёх ночи.

– И пойду. Спокойной ночи всем, Аркадий, спасибо за ужин.

Когда за ним закрылась дверь, Верещагин встал.

– Пойдём-ка беседовать в кабинет. Мало ли, записать что-то придётся…

В кабинете Алекс первым делом полез в бар и достал бутылку с тускло-золотой этикеткой; благородно-коричневая жидкость внутри маслянисто плеснулась, и Глеб сглотнул слюну.

– Келимас?

– Подымай выше, коньяк, да ещё и пятидесятилетней выдержки! С предпоследнего дела клиент подарил. Не вскрывал, как чувствовал, что пригодится для стимуляции мыслительного процесса.

– Тоже, что ли, податься в частные сыщики, – пробормотал майор, заворожённо наблюдая, как медленно течёт в бокал тёмное золото.

Верещагин ничего не ответил, только хмыкнул.

После первого глотка они помолчали, вслушиваясь в ощущения, потом Никонов кивнул и отставил бокал.

– Давай ты мне подробно расскажешь всё в деталях – как ты попал на приём к Черняеву…

– На приём-то я как раз и не попал, – перебил его Алекс. – Значит, зуб заболел вчера во второй половине дня…

Выслушав рассказ, Глеб покачал головой.

– Случайность, значит?

– В какой-то степени. Я бы мог просто открыть справочник и посмотреть, кто из стоматологов ко мне поближе находится. И скорее всего, попал бы на достаточно приличного врача: чтобы открыть свой офис на Сретенке, надо хорошо работать.

– Между твоим звонком и твоим приходом в приёмную прошло примерно часов двенадцать?

– Чуть больше. Пятнадцать. И у меня получается, что убийца торопился. Ясно же было, что, если приём начинается с одиннадцати, первый свидетель примерно в это время и появится. Почему было не дождаться окончания работы и не поймать обоих на месте?

– Согласен. Но вообще вопросов пока много, а ответов – ноль. Зеро, – и для убедительности Никонов сложил нолик из большого и указательного пальца. – Пиши давай.

Алекс выложил на стол магическое перо.

– Первое: хотели убить обоих, или целью был кто-то один, а второго просто должны были убрать, как ненужного свидетеля?

– Согласен, – кивнул Никонов. – Второе: было ли убийство спонтанным или запланированным? Куда делось орудие убийства?

– Кстати, ты не рассказал мне о причинах смерти, – вспомнил Алекс.

– Классический удар тупым предметом. Проломлена височная кость, смерть практически мгновенная.

– Височная… Значит, особо сильно бить и не нужно было.

– Это ты думаешь о том, могла ли это быть женщина? Могла, – Глеб снова пригубил коньяк и замер, наслаждаясь.

– Ну вот тебе первая версия: любовница Черняева пришла поговорить с женой, не желает ли мадам слегка подвинуться? Мадам не пожелала, и любовница, разнервничавшись, тяпнула ту по голове первой попавшей штукой с рабочего стола. Пепельницей, например. Или вот такой фигнёй, – и Верещагин приподнял стоявший у него на столе сувенирный календарь на каменной подставке. – Что криминалисты говорят о следах орудия?

– На вот, почитай протокол осмотра места происшествия. Криминалисты отчёт завтра утром отдадут, но думаю, вряд ли об орудии убийства скажут больше.