– Так себе причина, – поморщился Алекс.

– Да уж какая есть…

– Погоди, так что получается, – вмешался в рассказ молчавший до этого момента Никонов. – Два с лишним месяца дом стоял пустым, не был законсервирован или оставлен на охрану?

– Этот вопрос я задал самому мэтру, – ответил Суржиков. – Магическая защита стояла на всех комнатах второго этажа. Ну, и механические замки, разумеется.

– И ни то, ни другое не является препятствием для тех, кто пожелает попользоваться твоим имуществом, – пробурчал майор. – Что-то пропало, кроме архива?

– Нет, – Суржиков замялся. – Правда, госпожа Карен жаловалась, что какие-то тарелки переставлены и чашки повёрнуты ручками не в ту сторону, но это тот же Котенев мог там похозяйничать. А на втором этаже всё в полной сохранности.

– А магические замки не тронуты?

– Мэтр задержался на пару дней в Оренбурге, там у дирижабля была остановка. А секретарша и Антуан отправились вперёд. подготовить всё к его возвращению. Секретарше Алариен дал отпирающий амулет, чтобы пройти в кабинет, в приёмную и так далее. Так что все следы затёрты…

– Что же, придётся завтра всё-таки найти Котенева…

Тут Суржиков перебил Алекса.

– Я передал ему через госпожу Карен, чтобы завтра он сидел безвылазно дома и дожидался меня, так что с самого утра туда отправлюсь.

– Отлично. С этим решено. А скажи мне, мэтр назвал имена пациентов, которые упоминались в записях?

– Не-а, – помотал головой Суржиков. – На этот вопрос мэтр не ответил…

– Ты его задал? – прищурился Алекс.

– Да уж связать простейшую логическую цепочку и я могу, – с некоторой обидой отвечал актёр. – Задал, конечно. Но Алариен сообщил, что назвать имена тех, о ком есть записи в архиве, сможет только после получения от них разрешения.

Никонов пожал плечами.

– Бабушка моя называла это «паньски вытребеньки». Мы ж не спрашиваем, что и отчего у них болит, нас интересует – чьи враги таким способом хотят подобраться?

– Мэтр прав, – сказал Алекс. – В большом бизнесе, как и в высшем свете, узнать, чем болен противник или конкурент – уже полдела. И даже сведений только о том, что он почему-то обращался к целителю, уже может быть достаточно для падения акций или чего-то в этом роде. Ладно, с этим разберёмся. Влад, от самого мэтра что-то удалось узнать?

– От мэтра… – Суржиков тяжело вздохнул. – «Когда говорит человек в докторской мантии и шапочке, всякая галиматья становится ученостью, а всякая глупость – разумной речью» *). На мои вопросы он отвечал рассеянно, всё время отвлекался и задумывался о чём-то. Тогда я предложил ему письменный опросник, ну хоть что-то! – тут он посмотрел на Алекса, дождался одобрительного кивка и вытащил из кармана помятый листок. – Вот мои вопросы и его ответы.

*) «Мнимый больной», Мольер

Майор городской стражи и частный детектив склонились над страничкой.

Почерк у Алариена был чёткий, и у Алекса промелькнула мысль, что это-то как раз и показывает всю глубину разницы между целителями и врачами; известное дело, настоящий докторский почерк могут разобрать только настоящие фармацевты! Тут он тряхнул головой и сосредоточился на документе.

«За какой период пропали записи? – за последние пять лет.

А за остальные годы? – Они хранятся в банковской ячейке, поскольку бывают нужны гораздо реже, да и не так срочно.

В записях упоминаются полные имена пациентов? – Нет, только личные имена и первая буква фамилии.

Как давно у вас работает Антуан? – Пятьдесят два года, почти всю жизнь.

Как давно работает госпожа Карен? – Двадцать лет, через месяц будет двадцать один.

А Клавдия Петровна? – Восемь лет.

Каковы взаимоотношения между служащими? – Хорошие, ровные. Саша не лез в дела Антуана, а камердинер заботился о его вещах так же, как и о хозяйских. Госпожа Карен могла по просьбе кого-то из служащих приготовить его или её любимые блюда, а это уже показатель.