Алена была девушка аппетитная, высокая, видная, и жандарм сделал выводы и спросил по-турецки:

– Кто твой сутенер? Как его зовут?

Алена подумала, что он спрашивает, кто ее начальник, и дала номер телефона и имя начальника своей компании, человека серьезного и строгого. Сутенер (Пезевенк) в турецком языке – это сильное ругательство и оскорбление.

Жандарм набрал начальника:

– Могу я поговорить с Эмин-беем?

– Слушаю вас.

– Это из жандармерии, мы тут проститутку твою поймали, ты же ее сутенер?

– Я?! Сутенер?! Проститутку? Кто это? Что за шутки?!

– Зовут Альёна, массажистка, твоя тёлка? Приезжай в отдел, поговорим.

Эмин приехал и разобрался. Когда все всё поняли, простили, и отпустили, конский хохот сотрясал участок жандармерии. Надо было видеть выражение лица Эмина.

В конце лихих 90-х приехали три братка на отдых в Турцию. Видимо, последние из неотстрелянных могикан: лысые, в спортивных костюмах, цепуры, браслеты, болты, «котлеты», большие мобильники с антеннами, в чехлах – шик и редкость 90-х – и убедительные взгляды. С ними была девушка приятной наружности с тюнингом, в очень короткой одежде, босоножках на прозрачном высоком каблуке; подвязки босоножек оплетали ноги до самого верха. Держалась она отдельно от них. Забронировано было два номера. Ресепшионист взял паспорта туристов, начал заполнять регистрационные карточки и спросил даму:

– Вы с кем будете в номере жить?

– Я еще не знаю… – растерянно сказала девушка, оглядываясь на братву.

Один из них подсел рядом и сказал ей:

– Иди, погуляй. Слышь, друг, а нельзя нас троих в один номер поселить, а ее – отдельно?

– Не получится, в номерах по две кровати.

– Тогда нам один многокомнатный люкс или виллу сделаешь?

– Доплата будет.

– Без проблем, – сказал он и вытащил «котлету», перетянутую резинкой.

Заселили их на виллу.

Через день братва подошла к стойке в вечерних спортивных костюмах, нервно переговариваясь между собой.

– Слышь, друг, надо нам одного человека срочно домой отправить. – Ресепшионист оглядел их, угадывая, кого из них. – Да не, его с нами сейчас нет. Она еще не знает, это сюрприз будет.

– Да, можно. Сто двадцать долларов, завтра самолет, в аэропорту найдете нашего менеджера, заплатите ему и все. – Ответил он.

– Ты это, напиши, кого-куда-кому, – ресепшионист написал на листке данные и протянул братку, тот отстранился и убрал руки. – Не, вон ему отдай. – И посмотрел на товарища.

– А мне чо? – сказал браток, отодвигаясь. – Вон, Сереге отдай, она его больше всех любит. – И кивнул на самого здорового из них, молчуна.

Серега взял записку, задумчиво повертел ее в громадной руке и выпалил:

– А вы знаете, чо щас буит? Не, вы не знаете, чо щас буит! Вот отдам я ей записку и скажу «завтра валишь на фиг домой». И еще «мамке» позвоню, чтоб возврат сделала! А она вот так упадет на коленки, замашет ручками, кланяясь, и заплачет: «Ой-ой-ой, дерите меня, куда хотите, никуда я не поеду!» – Сказал он, при этом показывая как, махая руками и кланяясь в пояс.

– Э-э-э-э, алё, а чё так весело? – сказал он закатившемуся в истерике ресепшионисту.

В полицейском участке в Анталии разбирали заявление туристки об изнасиловании. По ее версии, пока она была в душе, в номер через дверь пробрался работающий в отеле шеф анимации (турок), разделся догола, лег на кровать и стал поджидать ее с гнусными намерениями. В это время вернулась из мини-клуба десятилетняя дочь. Парень быстро ретировался из номера, а мама вызвала полицию.

Срок аниматору светил немалый. Его история выглядела иначе: они уже неделю занимались секасом, мама отправляла дочь в детский клуб, и у них было два часа на все про все. Дама была замужем за депутатом. Она немедленно связалась с мужем и всё ему рассказала; депутат с охраной примчался в офис туроператора в Москве на разборки.