Во вторых, это свидетельство яркости души того, перед чьей святою иконою горит свеча. Святых мы называем сынами света.

В-третьих, это обличение наших темных дел, злых помыслов и желаний и наставление на путь евангельского света. «Тако да воссияет свет ваш пред людьми, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех», – говорит Спаситель.

В четвертых, это наша скромная жертва Богу, Который отдал Себя в жертву за нас, наш минимальный знак любви и благодарности Тому, Кого мы молим о жизни, здравии, спасении, обо всем том, на что способна Его бескрайняя небесная любовь.

В-пятых, это защита от тех сил зла, которые нападают на нас во время молитвы и уводят наши мысли прочь от Творца: зло любит тьму и боится света.

В шестых, это призыв к самоотверженности. Как, подчиняясь нашей воле, сгорает масло и воск, так и наша душа должна гореть любовью к Спасителю, подчиняясь Ему на всех поворотах судьбы.

В-седьмых, это урок для нас: как свеча и лампада не зажигаются сами по себе, так и сердце, лампада нашей души, не загорится без святого огня Божией благодати… Наши добродетели и достижения – это горючее, но зажечь его способен только небесный огонь.

Символика богослужения вводит нас в Церковь, приобщает нас ко всей ее многовековой истории, соединяет с событиями и лицами минувшего. Много ли толку смотреть на икону, понятия не имея, кто на ней изображен?.. Но если мы познакомимся с жизнеописанием святого, обратимся к нему с молитвой, прочувствуем его подвиг и его любовь, то его икона поможет нашему личному общению.

Так же точно с другими символами: чтобы они приобрели соединяющую способность, мы должны понять, что они обозначают. А для этого необходим внимательный взгляд в прошлое. При этом надо учитывать, что восприятие старинных, давным-давно известных символов меняется с ходом времени.

Мы уже говорили о том, как изменилось место музыки в сознании наших современников. Так же и пламя свечей и лампад: как меркнет оно при современном освещении!.. И как теряется его символизм, если щелчок выключателя мгновенно заливает слепящим светом все уголки огромного помещения, в то время как прежде лампады или свечи паникадила (главной храмовой «люстры») зажигались одна за одной, постепенно, словно солнечный восход, вытесняя мрак из-под купола храма…

Другой пример. Сегодня, когда ткани любых цветов столь же обычны и доступны, как серые и черные (из которых шьют наши подрясники и безрукавки), когда золотом и серебром сверкают безвкусные наряды модниц, когда сложнейшую художественную вышивку тиражируют машины под управлением компьютера, – насколько способны мы воспринять и понять символизм разноцветных тканей – золотых, белоснежных, красных, голубых, зеленых, фиолетовых, черных, – расшитых, богато украшенных облачений духовенства? Для наших не столь уж далеких предков они были невиданной редкостью: их художественная и материальная ценность несла в себе глубокий символический смысл.

Наконец, еще один всем знакомый символ: кадило. Его символизм – не в колечках дыма, не в звоне бубенчиков и не в изящных взмахах, а в благоухании ладана. Когда-то благовония были подлинной драгоценностью: македонский царь Филипп II, покоривший всю Элладу, укорял своего сына за неумеренный их расход на религиозной церемонии… Сына, между прочим, звали Александр. А нынче в любом отделе хозтоваров вам за гроши предложат такой парад ароматов, о котором и мечтать не могли всесильные владыки прошлого.