И трое тут с ума сошли,
Он вылечил их, бросив за борт.
Обвёл всех слушателей взглядом,
Взглянув придирчиво в глаза,
Застыл в них ужас, не мигая,
Молчат, дар речи потеряв.
И горе, если кто нарушить
Посмеет, паузу прекратить,
Спросить, иль вставить, или хуже —
Его захочет перебить.
Побагровевшее лицо
К нему со злобой обернётся,
Удар – и тело за порог,
А он лишь только ухмыльнётся.
* * *
Когда он шёл от Мартиники,
Через мыс Горн к Хуан Фернандес,
Плыл из Атлантики он в Тихий,
Штормило и туман сгущался.
У Огненной земли рассыпан
Архипелаг из островов,
Сплошь скалы острые, и дикий
Всегда здесь слышен вой ветров.
Здесь столкновение течений
Двух океанов и мыс Горн —
«Вход в преисподнюю» – в поверьях
Зовут матросы меж собой.
Шёл месяц март, и мыс во льду,
Пройти в то время невозможно,
Там бури триста дней в году,
И шанса нет или ничтожный.
Здесь мрачно высится утёс,
Как на погибель морякам,
Дробится волнами торос
О выступ в кашу и туман.
И грохот там стоит такой,
Никто не слышит голосов,
Ветра всё раздувают шторм,
И волны выше парусов.
Но бесшабашный капитан
Не хочет повернуть назад,
Идёт навстречу ураган
И барабанит крупный град.
И коркой льда покрылось всё,
И мачты, снасти, корпус сам,
И волны плещут всем в лицо,
Корабль дрожит, треща по швам.
Средь льдин виднеются обломки
Погибших ранее кораблей,
И буря их швыряет громко
О борт, и хруст как от костей.
Решивши обогнуть мыс Горн,
Голландец словно входит в раж,
Кричит неведомо кому,
И страх сковал весь экипаж.
Ужасна буря, тучи в клочья,
Беснуясь, воет океан,
С волнами дьявол слился точно,
На мыс бросается он сам.
И две недели здесь корабль,
Как пёс на привязи, крутился,
Нырял, карабкался на гребень,
Всё с места стронуться стремился.
Голландец верил, что удача
Их не оставит и теперь,
Но где ж помощник? Не иначе
Оставил их, обрёк на смерть!
Он клялся тысячей чертей,
Что мыс злосчастный обойдёт,
Могилу сотни кораблей,
Хоть плыть им вечность напролёт!
И он… уловлен был на слове
И договор с душой признал,
Всегда тут дьявол наготове —
«Да будет так, как ты сказал!»
И взвился смерчем в поднебесье,
И молнией грянул о корабль,
Подписан договор навечно,
И вихрь наполнил паруса!
Но, зная слабости природы,
Ему как будто фору дал,
Коль сыщет верную подругу,
Проклятье сгинет… и он сам…
И раз в семь лет ступать позволил
Ему на берег для того,
Чтобы найти себе невесту
И верную навек любовь.
Лукавый знал, что значит верность,
Насколько редка эта ценность,
Чтоб высший соблюсти баланс,
Он дал Голландцу этот шанс.
Лукавый, хоть и против воли,
Душе послужит к лучшей доле,
Принудив выучить урок,
Чтобы душа ожила вновь.
* * *
Давно смягчился дух мятежный,
Давно усвоен им урок,
Но носит их в морях безбрежных
Власть клятвы дерзкой и злой рок.
Сон не несёт ему надежды
И не сомкнёт Скитальцу вежды,
И бледный капитана лик
Не озарит улыбки миг,
Он обречён искать одну,
Ту путеводную звезду,
Найдя которую в веках,
Рассыпется, влюбившись, в прах…
И ей он счастья не несёт,
Чтоб ждать его семь лет из вод,
А встретив истинную верность,
Что снимет клятву через тленность,
Любовь поманит, как спасенье, —
Но только на одно мгновенье!
Но возродится с ней душа,
Уже для светлого служа.
Их души встретятся в час свой,
Но там… за жизненной чертой…
Но знает Гейне, «тот шутник»,
О чём условие говорит,
О том, как часто возвращаться,
В моря спасительно скитаться,
Пришлось Голландцу вплоть досель,
Ища в любви спасенья мель…
И дал мораль он для девиц,
Остерегались чтоб любить
Голландцев всяких и Скитальцев,
Пытаясь кашу с ним сварить…
А для мужчин, уж как всегда,
Всё зло от женщин – это да!
И гибнет сильный пол, конечно,
От их фривольностей беспечных.
Романтик Вагнер суть исправил,