Амелия побледнела, отшатнувшись к стене. Её лицо исказила гримаса отвращения – редкое выражение для столь нежной внешности.

– Бежать?! С вами? Что вы говорите? Как посмели предложить подобную низость? – Графиня задыхалась от эмоций, которые захлестнули её, а Оррсино, едва опомнившись, пробормотал:

– Да, бежать! Неужели вам стыдно покинуть этот дом с одним из высоких грандов Италии, который унижается перед вами, умоляя стать его женой? Что в этом дурного, о моя Пенелопа? Но… почему ваше лицо приобрело такие краски? Чем я оскорбил вас?

– Бежать с вами тайно? Вы с ума сошли, синьор! – вскричала Амелия, побледнев. – Я не пленница, чтобы меня выкрадывали, и не падшая женщина. Моя фамилия – одна из самых знатных в Испании. Как вы смеете предлагать мне скрываться, будто я вор, стыдясь и страшась чего-то? За кого вы меня принимаете? Какие причины мешают вам обратиться к отцу? Вместо этого вы предлагаете мне столь позорный способ обрести счастье!

Последние слова Амелия произнесла с особенной гордостью, которая не укрылась от глаз ошеломленного итальянца. Тот был явно сбит с толку и, замявшись, наконец заговорил:

– Госпожа, я пытался, но ваш отец требует за вас слишком высокую цену…

– Цену?! – вскричала Амелия, побледнев, а затем вспыхнув румянцем. – Как вы смеете! Как вы смеете в моем доме оскорблять меня столь низкими словами? После стольких льстивых речей вы выставляете меня как товар! Отвечайте немедленно, и убирайтесь прочь, чтобы я не видела вас больше!

Итальянец стоял, бледный и растерянный, глядя на графиню с выражением полного замешательства. Амелия, едва сдерживая гнев, буквально кипела от унижения. Постепенно на лице Оррсино появилось что-то вроде прояснения, а затем губы искривились в странной усмешке, которая явно не предвещала ничего хорошего. Его взгляд, холодный и острый, вновь обратился к графине.

– Неужели вы ничего не знаете? – проговорил он тихо, словно сам себе.

Теперь настала очередь Амелии удивляться.

– Что вы хотите этим сказать? Объяснитесь немедленно и покиньте мою комнату! Я никогда не стану вашей женой, даже если отец вдруг даст согласие. А он этого не сделает, когда узнает, какие оскорбления вы нанесли его дочери. Я не товар! Отвечайте сейчас же и уходите, иначе я позову на помощь!

Пока Амелия говорила, лицо Оррсино заметно менялось. Его взгляд становился все более ясным, а губы изогнула уже откровенно злорадная улыбка. Итальянец, казалось, полностью утратил тот пыл, с которым он делал своё предложение. Теперь он выглядел почти безразличным.

– Какое удивительное стечение обстоятельств, – произнес он тихо, словно размышляя вслух. – Лучше мести и придумать было нельзя.

С этими словами он подошёл к графине, поклонился ей с холодной вежливостью и сказал совершенно ровным тоном:

– Значит, вы отказываетесь выйти за меня?

– Отказываюсь.

– В таком случае я не смею более тревожить вас. Оставайтесь в спокойствии и с достоинством.

Произнеся эту фразу с какой-то странной торжественностью, Оррсино повернулся и ушёл. Амелия, не успев осознать, что произошло, некоторое время стояла неподвижно, затем схватила серебряную статуэтку и, вложив в этот жест всю боль своего унижения, со всей силы швырнула её в дверь. Стук от удара был достаточно громким, чтобы Оррсино, ещё не успевший отойти далеко, услышал его. Улыбнувшись, он едва сдержал нервный хохот.

Амелия провела почти всю ночь без сна, мучаясь мыслями о случившемся. Еле заснув под утро, она проснулась с сильной головной болью и слабостью. Её измученные чувства требовали покоя.

Дон Фернандо, обрадованный избавлением от назойливого друга, вскоре забыл о нём, особенно учитывая, что прямого столкновения между ними так и не произошло. Вслед за Оррсино уехала кузина графа, сославшись на неотложные дела во Франции. Постепенно замок опустел, и в нём воцарилась редкая для него тишина.