Его жизненная парадигма проста, доступна, но исключает внутренние переживания. Если она ему подходит – замечательно, но других ему трогать нельзя.

– Практичный у тебя взгляд, – заключил Герман.

– А смысл иметь другой?

– Быть может, для кого-то смысл и есть, я не знаю.

– А у вас какой? Расскажете? Или нельзя открываться людям ниже по статусу?

– В школе для меня нет людей ниже по статусу. Я бы не стал так разговаривать, если бы считал себя выше тебя, хотя и мог бы. Взять твоё же панибратское «Гера», мы – не друзья и не товарищи, я бы мог, как Ирина Николаевна, вспылить, указать тебе на место в школьной иерархии, но я этого не делаю. И не то чтобы мне хотелось это сильно делать. Все твои слова, все твои действия в достаточной мере рассказывают о тебе, поэтому я не вижу смысла их ограничивать.

– Вот если бы это сказала Иринка, я бы ей ни на йоту не поверил, ну а вам верится. Не в том, что вы говорить, а как вы это говорите. Спокойно так, принимая все мои закидоны, будто они ничего не стоят. – Он кивнул на ноги, водруженные на столе. – Интересно. Тамарка такой же была? Никогда бы не подумал.

– Она была другой. Мы – разные люди, а значит, и разные специалисты.

Андрей хмыкнул и глянул на стену с сертификатами.

– Бумажек у вас одинаково. И как оно вообще? Стоит того, чтобы этим заниматься?

– Психологией в общем или общением с людьми?

– И то, и другое.

– Стоит. Я люблю говорить с людьми. Не отрицаю, что бывают те, с кем говорить сложно, но это не означает, что невозможно. Есть много условностей, которые нужно держать в голове. Сложные разговоры – это новое испытание, вызов, нужно думать не так, как ты привык это делать.

– И даже с такими, как я, нравится говорить? – Персональный вызов от Андрея.

– А какой ты?

– Ну вы же видите.

– Я вижу одно, а ты можешь подразумевать другое, поэтому я прошу уточнить.

Он засмеялся и откинул голову, потом вытянул руки, вздохнул облегчённо и развалился в кресле так, будто из его тела удалили кости и мышцы.

– Что я такой говнюк, который людям жить спокойно не даёт, учителей по именам называет и насмехается над суицидницами. Вот с такими нравится?

– Разговор – это форма, а вот уже темы и люди – её содержимое.

Андрей показательно закатил глаза, но при этом улыбался. Понимал, что не задаст такой вопрос, на котором Герман проколется и покажется себя с такой стороны, с которой себя постоянно демонстрирует Иринка. Совсем не такой человек. Другой. И не как Тамарочка. И не Марина Алексеевна, и не Егор Добролюбович с Наталией Дарьевной. Похоже, Герману удалось произвести правильное первое впечатление, другое дело – каким должно будет быть второе и что понадобится Андрею, если он захочет сам прийти?

Захочет ли? Навряд ли. Он решает свои проблемы по мере поступления, он с ними не варится, для него это – показатель отсталости, а он свою жизнь может жить, поэтому «тупить» на одном месте не будет, а, значит, и посиделки с психологом ему не нужны. Только час времени отнимают.

– Если хочешь, можешь идти.

– Выгоняете?

– Я думаю, что Ирины Николаевны давно здесь нет.

– А если придёт по окончанию?

Андрея это действительно интересовало?

– Ты хочешь остаться? – уточнил Герман.

Тот моргнул несколько раз и пожал плечами.

– На ваше усмотрение.

– Я думал, что мы тут просто балаболим без какой-то темы, а тебе такое не сильно впёрлось?

На слово Андрей отреагировал.

– Да, Гер, интересный ты человек. Ну, по крайне мере, ты не стал мне мозги вправлять из-за того, как я отношусь к суицидникам и этим, – он встряхнул головой, – у которых самооценка занижена до девятого круга ада. Мне обычно обратное пытаются доказать, тип: человек страдает, он по-другому не может, его пожалеть надо, ему надо помочь, ну а как таким людям помогать, если они сами себе помочь не могут? Не стараются. Стоят в болоте и ноют, что застряли, а там воды по колено.