– И что ответили в банке?

– Согласились, поддержали, дали карту. Правда, схему вычислили, а парень сейчас сидит. Забавная ирония, не правда ли? Ты же знаешь, что делают в тюрячке? Так вот, если схему раскроют, то посадят тебя, а не придут к фирме.

– Спасибо тебе большое, именно такую перспективу я и вижу; безработный житель маленькой Африки выходит из тюрьмы к тридцати годам с судимостью, наколками и хроническим геморроем, а впереди открывается потрясающий вид и горизонты, играет джаз.

– Тогда устройся на работу.

– Я пишу, занят. Я пытаюсь состояться творчески, я же говорил.

– Тогда ты сам знаешь, что можно сделать.

– Квартиру я не продам.

– Просто подумай, сколько денег потерял покупатель. Ты можешь сторговаться, переехать в новостройку где-нибудь на окраине, какое-то время там жить на вырученные средства, спокойно писать этот роман, никто не будет мешать, не будет слушать африкано-китайский рэп и готовить вонючие харчи на кухне.

– Я не отдам квартиру, даже не предлагай.

Мы вышли к заброшенному, но сохранившемуся зданию. По улицам разносился слух, сейчас там незаконно жили музыканты из Краснодара, поэтому приближаться к дому я не особо хотел. Иногда эти музыканты в поисках денег выходили на улицу и приставали к людям, говорили, что они гости города, приехали на фестиваль, пишут музыку и у них украли кошелек, нужно сотню-другую на хостел, чтобы выступить и спокойной уехать домой.

Так продолжалось у краснодарцев уже два года с небольшим. Южная Россия всегда меня пугала.

– Тогда я не знаю, чем тебе помочь, но поспрашиваю, не бойся.

– Мы зачем сюда пришли, Паш?

– Сегодня тут ставят музыку, погода дрянь, а денег у тебя нет. Может, это встряхнет?

Чтобы попасть в дом с краснодарскими музыкантами, надо было пройти своеобразный фейс-контроль. Сначала стучишь в дверь, потом громко стучишь в дверь, потом очень громко стучишь в дверь, тебе открывает тонкий молодой блондин в рубашке на пару размеров больше, в костюмных брюках и разрисованных маркером кроссовках. Глаза его ходят на метр дальше черепа – сегодня он явно решил намешать.

– Вы куда?

По двору несется музыка. Даже здесь, на дождливой улице, чувствуется запах курева.

– На тусовку.

– Вход стоит двести рублей.

Конечно же, вход не стоит двести рублей, он не может стоить двести рублей, этот симпатичный паренек кладет их себе в карман.

– Мы забыли купить пиво! Скоро вернемся.

Возвращаясь с парой бутылок, мы уже говорим, что заплатили. Блондинчик не верит, но пускает внутрь, просит показать чек. Какой к черту чек, блондинчик, попроси еще контрамарку! Здесь нет никаких чеков, откуда у тебя чек, блондинчик? Покажи свой! А потом импровизированный консьерж отвлекается на других гостей, и мы просачиваемся внутрь, в самое жерло вулкана.

Три этажа захватили самые низшие представители этого мира – люди, которые с радостью карьеру поменяют на наколку и секс втроем сегодня на семью послезавтра. На каждом из этажей своя музыка, свои цвета, развешаны какие-то странные флаги – от радужного ЛГБТ до государственного флага республики Узбекистан. Прямо у окна на первом этаже одновременно целуются три девушки, чьи шеи украшают кожаные ремешочки – первый признак отменного мероприятия. На втором этаже так же развешаны флаги, только здесь в самом центре почти на всю стену растянуто полотно с огромным логотипом чая «Принцесса Нури». Полотно колышется, и в бликах осветительных приборов кажется, что индийская принцесса говорит с тобой, но ее чарующий голос не слышно сквозь оглушительный грохот, который здесь называют музыкой. Индийская принцесса обращается к тебе, зовет с собой к озерам вечноцветущего розового лотоса и к холмам ароматного чая. Она зовет тебя на корабль, отправляющийся к острову Цейлон, удивительный пленительный запах которого станет настоящим открытием, откровением, и ты почувствуешь его задолго, как увидишь тонкую полосочку земли на горизонте.