Но, чтобы достичь бессмертия, надо овладеть Цу-вэй – достичь постоянства в мире вещей, просветления, которое есть особого вида Не-деяние. Так как, по Лао-цзы, всё достигнув предела переходит в свою противоположность, то с онтологической точки зрения Цу-вэй заключается в полной пассивности, которая переходит в полную активность, что с психологической стороны достигается совершением дел без излишней серьёзности, с лёгким сердцем, не ради достижения конечной цели, которая сулит выгоду, а ради самого процесса.
Здесь невольно вспоминается периодически подвергающаяся критике фраза немецкого социалиста Эдуарда Бернштейна (06.01.1850 – 18.02.1932): «Движение – всё, конечная цель – ничто». Но она к учению Лао-цзы отношения не имеет, ибо говорит о конкретной политической ситуации и выставляет целью движение социального прогресса. У Лао-цзы же речь идёт о том, что в европейской традиции можно назвать состоянием духа, находящегося в единении с Богом, чего достигают святые, или, по воззрениям атеистов, единения с истиной, что под силу только гениям.
Понятное дело, что святых и гениев в мире мало, поэтому смысл жизни остальных, по мнению даосов, заключается в такой мере достижения Цу-вэй и совмещения собственного дао с космическим Дао, которая позволяет обеспечить долгую здоровую жизнь, а потом спокойно перейти в мир предков – этот элемент архаичных верований, свойственный всем народам на первом этапе религий и сохраняющийся доныне полностью у некоторых племён Океании, Африки и Южной Америки, а частично у большинства народов. К примеру, в дни поминовения усопших православные русские выходят из храмов, помянув по церковному обычаю упокоенных, и идут на могилы, где оставляют конфеты, печенье, хлеб, а то и стопку водки, следуя обычаю языческому, который уже более тысячи лет устно передаётся от поколения к поколению. Люди воцерковлённые или прихожане, конечно, просят священника освятить эти дары, но их древний дохристианский смысл этим не скроешь, как и то, что празднуемая 25 декабря христианская Пасха явно восходит к языческому солярному празднику, когда «солнце поворачивает на лето», то есть начинается прибавление светового дня. Большинство же верующих, которых воцерковлённые (таковые, по данным самой РПЦ, составляют три (!) процента населения России) за несоблюдения установленного церковью порядка исповеди и причастия называют захожанами, поставив в церкви свечи у образа распятого Христа и отдав записки на поминовение в службе, возлагают дары без освящения, предпочитая ему поднятие над могилой за память умершего и как будто бы с ним рюмки водки, для чего почти у всех могил на наших кладбищах установлены столики и лавочки. И, если послушать разговоры поминающих, то нахождение душ умерших в загробном мире им представляется не по православному учению, согласно которому они на сороковой день после смерти отправляются в преддверие Рая или Ада, чтобы ждать окончательного решения участи на Страшном суде после Второго пришествия Христа, а так же, как и их предкам полторы или три тысячи лет назад, – находящимися по соседству, но в ином мире.
Опросы показывают, что и треть россиян из тех, кто заявляет, что они неверующие, верят в находящийся рядом, как бы за трудно преодолимой стеной, мир предков. Поэтому нетрудно понять, почему в атеистическом нынешнем Китае так развито поклонение и духам, и предкам: на «ютубе» можно встретить ролики, где китайцы молятся на портреты Мао Цзедуна и Ленина. Мир предков, по их представлениям, – это одно из проявлений Дэ и воли космического Дао.