Кто-то может резонно спросить: а не хотел ли я обсудить свои сомнения насчет Бога с отцом. Он же священником был! Нет, не хотел. Ни разу в жизни. Ради мира в семье и, в частности, ради спокойствия отца я старался как можно дольше скрывать от домашних мой уход от религии. И преуспевал в этом, насколько мне известно, на протяжении многих лет.

Но в январе 1946 года, когда мне было почти двадцать три, моя тайна раскрылась, и до родителей дошла молва о том, что я – атеист и морталист[26], что не верю в загробную жизнь и вряд ли уже что-то изменится. Перемена во мне была столь полной и бесповоротной, что я счел бесполезным вести с близкими какую-либо дискуссию. Но сегодня, спустя более чем полвека, могу сказать: отец был бы в восторге, узнай он о моих нынешних взглядах на бытие Бога, и не в последнюю очередь потому, что увидел бы в этом великую помощь делу христианской Церкви.

Из школы я перешел в Оксфорд – в 1942 году, на триместр святого Илария (зимне-весенний, с января по март). Шла Вторая мировая война, и вскоре после того, как мне исполнилось восемнадцать, я прошел медицинский осмотр и был официально призван в ряды Королевских военно-воздушных сил. В дни войны почти все годные по здоровью студенты по ходу триместра один день в неделю отдавали соответствующей обслуживающей структуре. В моем случае это была Авиационная эскадрилья при Оксфордском университете[27].

Эта военная служба, первый год занимавшая полдня, а потом – целый день, была полностью тыловой. Мы понемногу учили японский в Школе изучения стран Востока и Африки при Лондонском университете, а затем переводили в Блетчли-парке[28] перехваченные и расшифрованные сигналы японских ВВС. Когда Япония капитулировала (и пока я ждал своей очереди на демобилизацию), я переводил перехваченные сигналы недавно сформированной французской оккупационной армии, стоявших в тогдашней Западной Германии.

В январе 1946 года, когда я вернулся в Оксфорд на очную форму обучения – выпускные экзамены предстояли летом 1947-го, – университет был уже совсем другим, намного более захватывающим, чем тот, который я покинул около трех лет тому назад. По сравнению с тем, что было после Первой мировой, значительно расширился спектр гражданских и действительных военных профессий, – и более того, теперь мы могли учиться спокойно и без страха. Я готовился получить степень бакалавра с отличием в гуманитарных науках[29]. Лекции по истории классической Греции нам порой читали ветераны войны, помогавшие греческому Сопротивлению как на Крите, так и на материковой Греции; в глазах студентов это придавало занятиям волнительный и романтический ореол.

Я сдал выпускные экзамены в летнем триместре 1947 года. К моему удивлению и восторгу, я получил степень с отличием первого класса. И тогда, вернувшись к Джону Мабботту, моему куратору в колледже Сент-Джонс, я сказал, что отказался от прежней цели – получить вторую степень бакалавра в только что учрежденной Школе философии и психологии. Я вознамерился получить ученую степень по философии.