Волхв помолчал, собираясь с мыслями. Люди молчали, ждали продолжения речи верховного. И он продолжил:

– Не захотели радимичи внять, што сарагуры забрали себе часть римскова добра! А то, што наш вождь славный Карабор с дружиною ходил вместе с гуннами в поход на Великий Рим, вслед за остготами, оне такожде запамятовали! А ведь то добро, што он захватил тамо, есмь ево добыча! Егда мы вместях с сарагурами гуннов победиша взяли себе треть римских пожитков, по разделу праведному, радимичам тогда достался почти весь скот! Мы же взяли токмо коней и часть ромейскова оружья с телегами! Рази не тако? Рази, не сказывали вам о том ваши деды? По сию пору ромейски телеги нам служат, токмо колёса заменили! То, што радимичи дармовой скот поели, рази ж мы повинны? У них ныне воеводой Бранибор, а он росс, к грабежам приобыкший – вот и толкает радимичей на вражду с нами! Замиренье, Светозар, надоть содеять! Да без долгих раздумий! Мы из ромейских коней полсотни табунов, добрых лошадок, вырастили с тех далёких времён, а потому прямо спрошаю вас: десять табунов отдадим радимичам – не оскудеем?

Собравшиеся дружно возопили:

– Не оскуде-е-ем!!!

Волхв перевёл поднятую руку в сторону северо-запада и возвысил голос:

– Токмо кривичи есмь нам, вятичам, щит! Это они боронят нас от грабительских набегов росов! Помни об энтом, Светозар!

Заканчивая свою речь и сбавив голос, волхв сказал многим уже известное:

– Сожалею, вождь, што боевитой сын твой, Родий, по сию пору не завёл своей семьи, а ему ведь уже двадцатый годок пошёл! Пожилой уж парень! Ну да судьбу ему уготовил ещё при рождении Перун! Там, – рука волхва дёрнулась на юг, – в странах полуденных, найдёт он свою удачу! Но надо спешить! На Дону стоят два десятка лодий, пора загружать их товаром, да отправляться в Таматарху, Боспор и Себастоболис! Аланы, булгары и греки ждут нашу рухлядь пушную, дёготь, воск, да мало ли чево! А нам по осени надо привезти соль с Меотийского озера! Без соли нам не сохранить мясо и рыбу на зиму! Караван торговый пусть, яко обычно, ведёт Грива! Он говорит по-тюркски и толмачит по-грецски! А Родий должон караван сопровождать и быть каравану тому надёжным щитом! Он такожде толмачит по-грецки и по-тюркски. Не зря же ево обучал наш грек Феофан грецкому языку, а буртас Ахтыр, што в наших краях прижился, тюркскому! Я всё сказал люди….

В то время, как в Туманове шли выборы нового вождя взамен погибшего в бою с буртасами ещё осенью князя Бонивура, далеко на северо-западе, за рекой Нарой, по лесу пробирались двое.

Леса в тех краях, в основном, хвойные, непролазные, мрачные, с преобладанием лиственницы, зверьём всяким наполненные. Одному там бродить нельзя – сгинешь, и никто даже искать не будет. Лиственницы в тех лесах ростом в двадцать, а то и в тридцать сажен (65 м.), а люди внизу, что муравьи. Великаны эти, верхушками своими царапают плывущие над ними серые облака, из которых нет-нет, да и начинает сеять мелкий весенний дождик, больше похожий на осенний. Однако деревья уже покрылись светло-зелёной хвоёй и где-то вверху, от гуляющего ветра, глухо шумят кронами. Внизу же, из-за тесноты стволов в два-три обхвата царят сумерки и тишина. Продвигаться по такому лесу мучительно тяжело: сильно мешают вспученные основания корней, отходящих от комля лесных гигантов. Обросшие мхом, засыпанные прошлогодними иголками, скрытые огромными папоротниками, корни эти, задерживали путников. Нога утопала в мягкой подстилке, а через очередной корень, с кабана толщиной, не перешагнёшь. Приходилось то прыгать, то перелезать через такие препятствия, что задерживало движение.