Самый младший из братьев, Рембрандт, хотя и не увиливал от работы на мельнице, не проявлял никакого интереса к семейному ремеслу, а, как только выпадет свободная минута, рисовал на клочках бумаги всё, на что падал взгляд. Желая лучшей доли для сына, Хармен и Нелтье отдали младшенького, самого одарённого, в Латинскую школу. А оттуда путь один – в Лейденский университет. Университет здесь, в Лейдене – самый лучший в Голандии, это всем известно. Может быть, мальчику удастся пробиться в высокое общество и занять видный пост, думал Хармен. Сейчас в Голландии всё возможно. В университете учатся дети из разных семей, не только знать, и иностранных разношёрстных студентов полно, особенно французов, которыми Лейден кишмя кишит.

Отдавая сына в университет, Хармен полагал, что там студентов учат уму-разуму, чего и Рембрандт наберётся. Но на его сына занятия в университете, наверное, подействовали в обратную сторону, посчитал Хармен. Через несколько месяцев Рембрандт обьявил им с Нелтье: он хочет стать художником и торговцем картинами и по этой причине уходит из университета. Отец с матерью сначала опечалились: пропали их планы о завидной доле для сына, но потом поразмыслили и заключили, что это ремесло ничем не хуже любого другого. Младшенького определили в обучение к господину Якобу ван Сваненбюр8ху, известному в городе художнику из благородной семьи. Отец Якоба ван Сваненбюрха несколько раз был бургомистром Лейдена и Хармен с Нелтье рассчитывали на выгодные заказы для Рембрандта в будущем. Три года оттрубил младшенький у ван Сваненбюрха, но тем не удовлетворился, отправился учиться к амстердамской знаменитости – Питеру Ластману. Хармен сам поехал с сыном в Амстердам и отдал Ластману деньги за первые полгода обучения. Это Ян Ливенс его навострил, не иначе. Ян сам три года обучался у Ластмана, а затем поехал учиться в Утрехт. И вот теперь Рембрандт возврвщается, хочет работать здесь, в их родном Лейдене. Что же, в добрый путь, побольше ему заказов. Сейчас многие хотят украшать свои дома портретами и картинами, это стало модно…

Закончив работу, вернулись с мельницы отец и братья, пришёл Адриан с женой Лисбет. Рембрандт, услышав шум, бросил обустраиваться в приготовленной для него комнате и стремглав сбежал вниз. После веселой возни, возгласов и смеха, наконец, уселись за стол. В центре стола стоял кувшин с французским вином, купленным по случаю приезда «маменькиного сынка» и красовался белый воздушный пшеничный каравай – лакомство, покупаемое не каждый день, в Голландии мало своей пшеницы.

– В Лейдене художнику сейчас непросто работать, – вслед за поздравлениями, тостами и шутками глава семьи первым настроил застольный разговор на серьёзный лад, – гильдии Святого Луки здесь нет. Когда существовала гильдия, местные художники процветали.

– Да, – кивнул Рембрандт, соглашаясь с отцом, – иные прославили Лейден по всем пределам. Но работать можно и без гильдии, наши с Яном планы как раз на это и рассчитаны. Мы встретимся завтра и обсудим с чего начать, как действовать. В Лейдене живут и работают художники, найдется место ещё для одного.

– Верно, живут и работают, – вступил в разговор Адриан, – но при гильдии значительно легче, она помогает с заказами и не допускает произвола в отношении своих членов. Вот что имел в виду отец. Мы рады твоему возвращению, желанию работать в Лейдене, рядом со всей семьёй и чем можем поможем тебе.

Хармен одобрительно кивнул головой, Лисбет и Махтельт подливали всем вина и пива.

– С первыми заказами мог бы помочь твой учитель, Рембрандт, господив ван Сваненбюрх, – уверенно предложил Геррит. – Он из влиятельной и уважаемой в нашем городе семьи и, как ты говорил, прекрасный человек и дельный учитель.