Напротив зеркала, из специального чехла со множеством прорезей, торчали сотни лезвий для опасной бритвы. Все крепились под одинаковым углом, причем половина лезвия оставалась на виду. Ряд за рядом чистых, сверкающих лезвий, которыми никто и никогда не пользовался.

– Такое ощущение, – заметила Карсон, – что убитый был еще безумнее, чем убийца.

В светском обществе Нового Орлеана званые обеды считались политической необходимостью, и Виктор серьезно относился к своим обязанностям.

В просторном особняке в Садовом районе две его домоправительницы, Кристина и Сандра, и дворецкий Уильям весь день готовились к вечернему событию. Убрались в комнатах, добавили цветов и свечей, пропылесосили пол на всех верандах. Садовники занимались лужайкой вокруг особняка, деревьями, цветочными клумбами, кустами.

Все эти люди были его созданиями, увидевшими свет в «Руках милосердия», а потому работали без устали и эффективно.

В большой столовой стол накрыли на двенадцать персон. Гостей ждало все самое лучшее: скатерть и салфетки от «Пратези», столовые приборы от «Буччелатти», лиможский фарфор, старинные серебряные подсвечники Поля Сторра и монументальный канделябр работы того же Сторра, изображающий Бахуса и вакханок.

Домоправительницы и дворецкий ждали своего господина, чтобы он оценил результаты их трудов. Виктор вошел в столовую, уже переодевшись к обеду, оглядел стол.

– Сандра, для сегодняшних гостей ты правильно подобрала посуду.

Его одобрительные слова вызвали у нее благодарную улыбку.

– Но, Уильям, я вижу отпечатки пальцев на паре бокалов.

Дворецкий тут же убрал бокалы, указанные Виктором.

С двух сторон канделябра стояли вазы с розами кремового цвета.

– Кристина, – Виктор повернулся ко второй домоправительнице. – Слишком много листьев. Срежь часть, чтобы придать большую выразительность бутонам.

– Я не ставила розы, сэр, – ответила Кристина и тут же испугалась, поскольку своими словами перевела стрелки на жену Виктора. – Миссис Гелиос занималась этим сама. Она прочитала книгу об украшении столов и комнат цветами.

Виктор знал, что слуги любят Эрику и тревожатся, как бы из-за них у нее не возникли неприятности.

Он вздохнул.

– Срежь часть листьев, Кристина, но ничего не говори жене. – Он достал из вазы одну из роз, медленно повертел между большим и указательным пальцами. Понюхал, заметив, что на некоторых из лепестков появились первые признаки увядания. – Она так… молода. Еще успеет набраться опыта.

Приближался час приезда гостей, и Виктор пошел в спальню, чтобы понять, что задержало Эрику.

Нашел ее в гардеробной, у туалетного столика. Ее блестящие, мягкие, как шелк, волосы цвета бронзы падали на обнаженные, безупречной формы, бархатистые плечи, которые так возбуждали его.

К сожалению, она явно перебарщивала с косметикой.

– Эрика, ты не можешь улучшить совершенство.

– Я очень хочу, чтобы ты нашел меня красивой, Виктор.

– Тогда смой большую часть того, что у тебя на лице. Пусть все увидят твою естественную красоту. Я дал тебе все для того, чтобы ты и так блистала.

– Как это приятно. – В голосе слышалась неуверенность, она не могла понять, критикуют ее или хвалят.

– Жена окружного прокурора, жена университетского профессора – они не будут накрашены, как поп-дивы.

Ее улыбка сползла с лица. Виктор полагал, что прямота с подчиненными (или с женой) предпочтительнее критики, щадящей чувства.

Встав за ее спиной, он положил руки на обнаженные плечи, нагнулся, чтобы вдохнуть запах ее волос, откинул их, поцеловал в шею, почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь.

Коснулся пальцем изумрудного ожерелья.