У двери с табличкой «2D» старик достал из кармана мастер-ключ.

– Слышал в новостях, что ему вырезали печень.

– Сердце, – поправила его Карсон.

– Еще лучше.

– Вам не нравился Бобби Оллвайн?

Старик повернул ключ в замке, открыл дверь.

– Практически его не знал. Но теперь его квартира будет стоить на пятьдесят баксов дороже. – Увидев на их лицах недоумение, пояснил: – Есть люди, которые согласны за это доплатить.

– Кто? – полюбопытствовал Майкл. – Семейка Аддамс[15]?

– Просто люди, которые хотят, чтобы у квартиры была история.

Карсон переступила порог, а когда старик хотел последовать за ней, Майкл мягко его придержал.

– Мы позовем вас, когда закончим.

Пусть Оллвайн, уходя, и опустил жалюзи, в комнате царил слишком уж густой сумрак, учитывая яркость солнца.

Карсон нашла выключатель, включила люстру под потолком.

– Майкл, ты только посмотри.

В гостиной стены и потолок выкрасили черным. Черными были полы, плинтуса, двери и дверные коробки, рамы. Даже жалюзи.

Мебель ограничивалась креслом, обитым черным винилом, которое стояло по центру комнаты.

Майкл закрыл за собой дверь.

– Слушай, а Марта Стюарт[16] по совместительству не занимается дизайном жилых помещений?

Окна были закрыты, кондиционер отсутствовал. В жарком, влажном воздухе стоял сладковатый запах.

– Что это за запах? – спросила она.

– Лакрица.

Густой, сладкий, облепляющий… Точно – это запах лакрицы. Вроде бы приятный, но тут он вызывал у Карсон тошноту.

Черный пол блестел, как зеркало, на нем не было ни волоска, ни пылинки. Она провела пальцем по подоконнику, по дверной коробке. Палец остался чистым.

Как и в библиотеке при виде трупа Оллвайна, Карсон охватил страх, тревога, которая холодком поползла по позвоночнику к затылку.

В безукоризненно чистой кухне Майкл помялся, прежде чем открыть черную дверцу холодильника.

– Такое ощущение, что меня ждут отрезаные головы, разложенные между банками с маринованными огурцами и майонезом, и сердце в мешочке с герметизирующей полоской.

Даже внутренние поверхности холодильника были черными, но голов на полках Майкл не обнаружил. Только кусок кофейного торта и кварту молока.

Полки буфетов пустовали. Лишь в одном ящике лежали три ложки, две вилки, два ножа.

Согласно регистрационной книге Оллвайн прожил в этой квартире два года. Обыск показал, что он мог покинуть ее в любой момент и отправиться в путешествие налегке.

Обследовав гостиную и кухню, они переместились в спальню. Увидели те же черные стены, пол, потолок. Даже простыни были черными. Как и тумбочка у кровати, настольная лампа и радиоприемник, в котором светились зеленые цифры электронных часов.

– Куда мы попали? – В голосе Карсон слышалось изумление.

– Может, он сатанист? Или свихнувшийся фэн хэви-металл?

– Музыкального центра нет. Телевизора – тоже.

Майкл нашел источник лакричного запаха. На подоконнике стоял поднос с несколькими черными свечами, ни одна из которых в этот момент не горела. Наклонился, принюхался.

– Ароматические свечи.

Карсон подумала о времени и усилиях, затраченных на создание всей этой черноты, и тут же на ум пришел Арни с его замком из элементов «Лего». Бобби Оллвайн работал и общался с окружающим миром, но на каком-то уровне был таким же беспомощным, как и ее брат.

Арни по натуре был очень кротким, а вот Олл-вайн, если судить по имеющимся уликам, злобным.

– За эту квартирку можно брать на сотню баксов больше, – уверенно заявил Майкл.

Когда Карсон включила свет в примыкающей к спальне ванной, у нее даже заболели глаза. Потому что в ванной все было ослепительно белым: стены, выложенный плитками пол, ванна, раковина. Стоящий в ванной запах аммиака полностью заглушал запах лакрицы.