Мамель хмыкает.

– Я, – говорит, – посмотрю, как ТЫ будешь на новогоднем балу танцевать с классом. Я тут кое-что придумала, будете у меня, как конфетки. Вот выпишусь… Как там Анечка?

Я говорю:

– Ешь давай. Полчаса сосиской в воздухе машешь. Анечка твоя сачкует.

Мамель говорит:

– Ой, это ж она болеет, наверное, надо ей позвонить, позвони ей, Деник.

– Ладно, – говорю, – разберёмся. Ну что там дальше было с вашим знакомством?

–А, – говорит, – всё было очень мило. Начали здороваться, потом за погоду, потом пару раз попили кофе у нас в кафешке. Я, конечно, не знала… всех обстоятельств, осторожничала, хотя твой папа мне сразу понравился… Короче, слово за слово, он пригласил меня в театр на премьеру. Я пришла к вам домой, а там – ты. Пока мы ждали тётю Вику, ты мне показывал свои игрушки.

–Это мы уже на Уральской жили? – спрашиваю.

– Ага, – отвечает. – А тётя Вика ездила аж с Водосборки, чтобы за тобой присматривать. Ты у меня на руках и заснул. Нам выходить, а я боюсь пошевелиться – ты так сладко спишь, во сне улыбаешься. Так и не пошли в театр. Кофе пили и разговаривали весь вечер.

У Мамель опять глаза на мокром месте. Обнимаю её, прощаюсь. У меня и вправду уроков куча. Буду, наверное, сидеть до ночи.

Прихожу домой и понимаю, что не в состоянии ничего делать. Лёг, гляжу на стенку. Клаксон пришёл, настойчиво потребовал внимания и повёл показывать свой туалет, там у него был припасён «подарочек». Тьфу, захочу культурно помереть в тишине и одиночестве, и то не получится.

Побродил по комнатам. На кухне уютнее, весь мамин бытовой хай-тек из полумрака таращится на меня своими голубыми панелями. Я решил, что иногда, когда накатит, буду писать по эпизоду из того, что помню с детства. А то нафиг я долблюсь с этим блогом? Что буду вспоминать, его перечитывая, лет через десять? Как я с пацанами пиво хлебал?

29 ноября

Тэги: СКЕЛЕТЫ В ШКАФАХ

Аня в школу не ходит. Ольга Петровна прислала сообщение, что английского не будет, у неё сын заболел. Я еле высидел на уроках, кидался на всех. Люсьена полезла с какими-то сочувственными комментариями, я её чуть не грызанул. Обиделась. Ушёл с четвёртого, хотя сегодня у Дэда выходной, он целый день будет у Мамель в больнице, и покормит её, и развлечёт.

Ел долго, тянул время. Скобцева, видимо, воссоединилась со своим айфоном, прислала мне ссылку на трейлер очередного сериального опуса. Лайкнул. Нашёл на компе папку, в которой хранится то, что накопилась у меня за три года активного тинэйджерского бунтарства. Я, конечно, и сейчас не ангел. Но тогда меня конкретно заносило: Мамель я грубил, с Дэдом вообще воевал с применением тяжёлой боевой техники. Эта папка была для меня и убежищем, и заготовленной на всякий случай страшной мстёй всем тем, кто плохо со мной обращался. Сколько я в неё уже не заглядывал?

Итак, эпизод первый.

Чёрно-белые снимки, коричная сепия – сканы старого журнала «Экспозиция», 1996 год. Нашёл на сайте винтажного фото. Чуть не скопытился от переживания, когда впервые увидел. Молодая талантливая фотохудожница Ирина Мартыновская-Желтко. Два автопортрета. Первое фото – вид сверху, черты искажены: лоб кажется большим, подбородок узким, чёрные волосы, чёрные глаза, лицо выступает из серого студийного полумрака. «Я – здесь» называется. На втором всё те же густые ресницы, белая кожа, лицо в профиль, руки в чёрных перчатках обвивают грубо прокрашенный деревянный шест – серое, чёрное, коричневое – «Внутри себя».

Дальше натюрморты, пейзажи, портреты незнакомых людей: ваза с засохшими чёрными розами, осыпаются на белую скатерть сморщенные лепестки, корабли на реке в тумане, сельская дорога на закате, старики на крылечке. Даже сейчас, в век фотошопа и нельзяграммов, это смотрится хорошо. Тогда, должно быть, могло считаться если не гениальным, то выдающимся.