– Не могу, Жан. Сам понимаешь.

– Но ты ничего от него не добьешься!

– Может и так, но я не собираюсь давать ему поблажек, чтобы помочь выкрутиться!

– Я не прошу у тебя остаться с ним наедине. Я просто хочу, чтобы ты взял меня с собой, когда вернешься на допрос.

– Но ты сказал, что хочешь с ним поговорить.

– В твоем присутствии. Никаких проблем. Ты вызвал эксперта по давнему делу о пропаже близнецов. Кто тебя за это упрекнет?

Фабрегас некоторое время размышлял, помешивая ложечкой кофе. Он понимал, что ему вряд ли удастся «расколоть» Виктора, и было бы глупо отказываться от помощи своего бывшего начальника, которую тот предложил сам.

– О’кей, – наконец нехотя произнес он, – но имей в виду, Жан: это тебе я делаю одолжение, а не ему. И если я почувствую, что ты пытаешься подсказать ему нужные ответы, чтобы смягчить его участь, я тут же прекращу допрос и отправлю тебя домой. Безвозвратно. Договорились?

– Будь по-твоему.

Виктор не сразу заметил Жана, вошедшего в комнату для допросов, – глаза его все еще застилали слезы, – но, осознав присутствие друга, выпрямился, расправил плечи и начал забрасывать его вопросами:

– Что дословно она тебе сказала, Жанно? Какие чувства испытывала? Гнев? Печаль? Солен говорила ей что-нибудь еще? Например, о том, страдала ли она?

Жан успокаивающим жестом приподнял руки, но Виктор продолжал требовать ответов. Наконец бывшему жандарму удалось его перебить:

– Это было все, что она сказала, Виктор. И поверь, я всеми силами пытался узнать еще хоть что-то.

– Но это какая-то бессмыслица! – почти простонал Виктор.

– Вот ты и скажи мне, в чем тогда смысл?

– С какой стати?!

– Объясни мне, почему Надя заговорила именно со мной? Почему я был единственным, кому удалось услышать от нее хоть что-то?

– Откуда мне знать?

Жану не терпелось задать один-единственный вопрос, который жег ему губы:

– Виктор, что ты сделал Солен такого, за что она могла бы тебя простить?

Несколько секунд Виктор смотрел ему прямо в глаза, но затем не выдержал и отвел взгляд.

– Это не то, что ты думаешь, Жан. Клянусь тебе!

Слова Виктора прозвучали как гром среди ясного неба. Фабрегас уже собирался что-то сказать, но Жан его опередил – он одним прыжком оказался возле Виктора и, схватив его за воротник, принялся трясти изо всех сил.

– Что ты ей сделал, скотина?

Виктор даже не пытался освободиться. Казалось, он не будет сопротивляться, даже если Жан ударит его – и это вполне могло бы произойти, если бы не вмешался Фабрегас.

Жан, опомнившись, снова сел и, хотя не без труда, вернул самообладание. Сжав зубы и стиснув кулаки, он сверлил взглядом Лессажа, ожидая объяснений.

Виктор, сидевший по другую сторону стола, полностью утратил самообладание. Взгляд его метался по комнате, словно в поисках поддержки, – хотя он не мог не сознавать, что сейчас только чудо Божье могло бы его спасти.

Капитан Фабрегас, воспользовавшись этим кратким затишьем, продолжил допрос:

– Будьте любезны ответить на вопрос, месье Лессаж. Что вы сделали вашей дочери?

Все, что смог сказать Виктор, – повторить дрожащим голосом уже произнесенную фразу:

– Это не то, что вы думаете. Клянусь вам.

– Мы пока ничего об этом не думаем, – сказал Фабрегас сухим, но лишенным агрессивности тоном. – Просто скажите нам, что произошло.

Виктор оперся локтями о стол и обхватил голову руками. Фабрегас с некоторым удивлением наблюдал, как задержанный в буквальном смысле рвет на себе волосы. Когда Виктор наконец поднял голову, его лицо было все в слезах.

– Это было за неделю до того, как мои малыши…

Он не смог закончить фразу – его плечи вновь затряслись от рыданий. Через какое-то время, выпив несколько глотков воды, он продолжал: