Наоми вцепилась в руку Мириам.

– Я боюсь, мама, – сказала она.

– Сны не всегда сбываются. Иногда это просто детские кошмары, бывают и обычные сны. Но очень важно, чтобы ты принимала их всерьез. Обращай на них внимание, потому что иногда они вещие. Мама рассказывала мне, что ее матери приснилось, что придут казаки и будет погром. Во сне казаки прискакали весной, и, конечно, той же весной случился погром. Если бы семья обратила внимание на сон моей бабушки, больше людей смогло бы вовремя уехать из России. Но ей не поверили, и только мои бабушка с дедом спаслись. Вот почему тебе нельзя относиться к своим снам легкомысленно, – сказала мать Наоми.

В первый раз вещий сон приснился Наоми в шесть лет. Это было в ту ночь, когда мать потеряла свой красный платок и нигде не могла его найти. Во сне Наоми увидела, как платок трепещет на ветру, лежа на земле возле крыльца их дома. Проснувшись, она рассказала матери про сон, и они вдвоем вышли посмотреть. Платок лежал там, где приснилось Наоми. После этого были еще случаи, когда Наоми убеждалась в своем даре.

Некоторые сны были страшными: например, когда ей приснилось, что у мальчика, жившего в нескольких домах от них, завелись глисты от молока, которое он выпил. Во сне сотни червей выползали у него изо рта. Когда она проснулась, дрожа всем телом, то сказала маме, но та и не подумала пойти предупредить соседей.

О даре предвидения не следовало говорить вслух. Его хранили в секрете и сообщали только членам семьи. Прознай соседи, что Наоми – вещунья, она лишилась бы шансов на выгодный брак. Это повредило бы и Мириам, потому что, если у одного ребенка в семье была черта, не нравившаяся остальным жителям деревни, клеймо ложилось и на всех остальных. Мириам с Наоми стали бы отверженными, и никто не захотел бы взять их в жены. Поэтому мать Наоми стала прислушиваться к сплетням, чтобы проверить, заведутся ли у мальчика глисты. Местечко полнилось сплетнями, хоть те и запрещались по еврейской религии. Тем не менее никто не упоминал о болезни соседского сына. Мать Наоми уже начала сомневаться, было то предсказанием или просто сном. Но люди скрывали и болезни, потому что они тоже могли стать препятствием для выгодного брака. Новость о том, что мальчик заразился глистами, повлияла бы на его шансы так же, как ясновидение Наоми на их судьбы с Мириам. Мать Наоми продолжала следить за соседской семьей. И увидев, как те забили одну из своих коров и отвезли мясо на рынок, поняла, что от молока у мальчика появились глисты. Она убедилась, что сон Наоми был вещим, хотя соседка все сохранила в секрете.

Поскольку мать Наоми всегда серьезно относилась к ее снам, она, выйдя замуж и родив близнецов, стала присматриваться к девочкам, чтобы понять, кому из них передался ее дар. Довольно скоро стало ясно, что это Перл. Наоми нисколько не удивилась, когда у Перл появились первые признаки ясновидения. Перл была физически слабее сильной и подвижной Блюмы. С первых лет Блюма отличалась храбростью и выносливостью. Она раньше Перл начала ползать, потом вставать на ноги, потом ходить.

Как Наоми и ожидала, первый вещий сон Перл увидела в четыре года. С этого все началось. Наоми внимательно выслушивала, когда Перл пересказывала ей свои сны, и пыталась понять, что они означают. Это приводило к ссорам с мужем, который настаивал, чтобы она не уделяла такого внимания снам дочери и не забивала, по его словам, ей голову всякой ерундой. Но Наоми не могла отмахнуться от них. Она сама через это прошла и знала, как страшно бывает Перл, потому что тоже боялась своих снов в детстве – да, собственно, и сейчас. Наоми не игнорировала страх дочери. Вместо этого она утешала и успокаивала ее, чем приводила мужа в ярость.