Петля охнула. Подол прошуршал по порогу, повеяло цветами и травами весеннего сада. Тяжелой поступью вошел второй человек. Дверь закрылась. Послышались влажные звуки поцелуев.

– Здесь всегда странно пахнет, – томно произнесла женщина, – но мне это нравится. Тебе бы почаще высказывать смелые идеи.

– Мы тут не за этим.

Переплет шаркнул по половице, когда господин Модвин поднял тетрадь.

– М-м?

– Это твое?

– Ну, не совсем. Это из академии в Рольне. Ильза раздобыла. Для Баво. А что?

– Он сказал, ты вырвала отсюда страницу с именами.

Женский вздох. Почти сладострастное цоканье.

– Я никогда не поставлю под удар людей, которые для меня старались. – По-матерински наставительный тон. – Тебе тоже стоит запомнить этот принцип. Так добиваются верности. Я прочла это в книге, но, видишь, сработало. Теперь дорога в столицу открыта для тебя.

Мгновение бесконечной глухой тишины.

– Ты это сделала… с сыновьями владыки? Это был твой приказ?

Еще один вздох, глубокий и ровный. Шорох платья. Мягкий скрип половицы.

– Они не умерли, – затараторила госпожа Фретка. – Они только попали в сказку. Мы все попадем туда однажды. Я не сумасшедшая, ты не подумай. Я видела это место. Оно прекрасно. Папа меня там встретит, когда я совсем состарюсь, и сестра, и братья меня уже ждут. Но сначала мы с тобой проживем долгую жизнь. Я рожу тебе много детей. У нас все будет хорошо, милый.

Алеш вынудил себя переставить ноги. Не обратив на него никакого внимания, Модвин Фретка отшатнулся к стене.

– Фара… – простонал он, хватаясь за голову. – Зачем?..

– Ради тебя, дурачок! Чтобы ты стал владыкой. Чтобы мы с тобой были счастливы. Я все для нас делаю. И что, ты осудишь меня?

Алеш едва разглядел тугую шнуровку на ровной спине, узоры на чистой юбке, заколотые в сложную прическу косы, и у него болезненно сжалось горло.

– Я…

Она вздрогнула от неожиданности, но тут же взяла себя в руки и, сохранив гордую осанку, обернулась. Заметив Алеша, смерила его взглядом и спросила:

– Ты еще кто такой?

– Я никто, – ответил он, не узнав собственный голос. – А ты убила моих детей.

Сикфара Фретка посмотрела на него, как на безумца, отвернулась и сказала:

– Модвин, сде…

Но она не договорила, потому что Алеш в два шага подошел вплотную, ухватился за ее шейный платок и с силой потянул на себя.

Сикфара попятилась, толкнула его спиной в грудь, он оступился, они вместе рухнули навзничь. Модвин Фретка подался вперед, и Алеш рявкнул:

– Стоять!

Юноша замер на месте. Сикфара визгливо хрипела и больно мяла Алешу ребра заколкой – не женщина, не дочь, не сестра, а натянутые мышцы, бегущая кровь и бьющееся сердце, которое биться не должно. Ее раздутый живот высоко подпрыгивал, пока она сучила ногами и тянула пальцы к лицу Алеша. Он уворачивался и крепко держал намотанный вокруг тонкой шеи платок.

Сикфара вцепилась в белый воротник и засипела протяжно, как горящая смола. Ткань рубашки треснула. Алеш почувствовал, что ему самому перестает хватать воздуха, и задержал дыхание. Сикфара больше не издавала звуков, но боролась как будто с новыми силами.

«Это судороги. Ты умираешь. Наконец-то ты умираешь».

Пришлось упереться ногами в стену и шкаф, чтобы ерзать по полу поменьше. Спину жутко саднило, и живот, и шею тоже – наверное, там осталась царапина. Шершавый платок все глубже впивался в ладони, а Сикфара унималась медленно. У Алеша потемнело в глазах, и он рискнул ослабить хватку, но только на миг, вдохнуть – лишь бы не потерять сознание.

Модвин Фретка так и стоял без движения. Сикфара, как оказалось, тоже просто лежала, запрокинув голову и широко раскрыв бледный рот. Алеш размотал платок и прижал пальцы к покрасневшей коже возле горла. Дрожали руки, но не артерия.