Как-то, помню, был чей-то день рождения. Мы собрались в ньюс-руме. У недействующего старинного камина накрыли скромный стол. Первый тост взял сам Локтев:

– Ну, – он вздохнул, – с днем рождения тогда! Здоровья. Успехов во всем… – тут он сделал паузу, как будто вспоминал что-то очень важное и заговорил быстрее, но чуть тише, – …и самое главное: если повяжут – бери все на себя, ты меня понял? Бери всё на себя! Кентов не сдавай никогда! Вот я однажды ветряные мельницы для МВД закупил. Три штуки. И что? Меня, конечно, к начальству дёргают, к замминистра. «Кто это сделал?» – спрашивают. «Я», – отвечаю. И что? И ничего! Так что будь здоров…

Он выпил. Мы тоже.

Одевался он всегда экстравагантно, вычурно и подчёркнуто дорого. Шикарные цветастые рубашки, узкие брюки, массивные золотые цепи на груди и такие же огромные часы. Как только в Москве начинало холодать, он облачался в длинное кожаное пальто, почти до пола, а лысую голову покрывала кожаная же фуражка с кокардой в виде человеческого черепа.

Всей редакцией мы пытались подсчитать точно, сколько автомобилей насчитывает его личный автопарк. В разные дни он приезжал то на огромном черном Кадиллаке, то за рулем длинного представительского БМВ, то на крошечном спортивном Мерседесе ярко рыжего цвета, без крыши. Летом Локтев предпочитал мотоциклы.

Особенно нашему коллективу импонировало, что главный редактор совершенно не участвует в редакционных задачах. Делали мы все сами. Лишь однажды я услышал от него одобрительную оценку. Это было так: помимо новостей, я вел ежедневную программу-интервью с гостями. На разговор приходили разные начальники из того же МВД. Прошло около месяца после того, как я стал её ведущим. Ранним утром Локтев подошел ко мне, строго посмотрел в глаза, потом вдруг улыбнулся и сказал:

– А ты знаешь, заебись! Нравится мне как ты, это самое, делаешь-то…

Хорошее было время. Веселое. Давно уже нет той редакции. Хотя само радио, как я сказал, успешно работает до сей поры. В том здании организовано хранилище картин Третьяковской галереи, а студия переехала куда-то к Площади трёх вокзалов. Кто там сейчас главным редактором я не знаю. А Локтева приговорили к 9 годам строго режима. На суде ему припомнили и мельницы, и машины, и кожаное пальто. Наверное, он так и остался верен своим принципам. И взял всё на себя.

* – Алексей Венедиктов и Виталий Дымарский признаны физическими лицами, выполняющими на территории России функции иноагента.

Везде и всюду мы слышим, что Москва – город возможностей. Здесь, мол, есть всё! Найти можно всё что угодно и в любое время суток. Включая, кстати, и работу. Я могу легко оспорить это утверждение.

Если вы начинаете искать объявления о трудоустройстве в сфере медиа – ТВ, радио и прочее кино, то обязательно увидите короткую, но ёмкую надпись, выделенную, как правило, жирным: «резюме без демо и эфирного опыта не рассматриваются». И требование это не лишено логики.

Если речь идет о том же радио, то Москва, как никак, «раздает» федеральные эфиры на всю страну. От того ответственность довольно высокая. Всё должно быть солидно, на уровне. А где, в таком случае, взять этот эфирный опыт? Где «набить руку»? Где научиться? У кого? Ответ, как оказывается, прост. В регионах.

Здесь автору нужно дать небольшое пояснение. Вашему вниманию представляется «страничка занимательной физики».

Итак, если вы думаете, что в Москве, на здании, где восседает редакция какой-нибудь радиостанции, установлена большая антенна, которая передает сигнал аж до самого Сахалина, то это не совсем так. Хотя, принцип, конечно, верный. Но с одной оговоркой: как пассажирский самолет не может долететь из Москвы до Сиднея без дозаправки, так и радиосигнал не может дойти «до самых до окраин» нашей большой страны без допинга. Ему тоже нужна дозаправка. А потому дело устроено так: вещание из Москвы сначала летит до, скажем, какой-нибудь Тверской области. Там этот сигнал принимают, вещают на самих себя и, конечно, передают дальше, например в Петербург. А из «колыбели революции» сигнал летит дальше, в Петрозаводск. Оттуда в Архангельск, и так далее.