Офис компании «Наш дом» располагался в бывшем административном здании судоремонтного завода «Янтарь». Серое четырёхэтажное строение напоминало огромное общежитие, в котором нашли приют самые разные арендаторы. Адвокаты с позолоченными табличками мирно соседствовали с кружками латиноамериканских танцев и детскими развивайками на любой вкус и кошелёк.

Небогатый офис состоял из одной большой комнаты, разделённой на две зоны массивными столбами и небольшим столом. За таким можно и переговоры провести, и пообедать. На столе стояла чашка и небольшой бежевый заварочный чайник.

Фотообои с изображением какой-то европейской улицы на серой стене добавляли пространства в светлой комнате.

Эмма сидела за компьютером и что-то печатала.

– Доброе утро! Проходите. Прошу прощения, нужно срочно ответить на очень важное письмо. Ещё пару минут, – приветливо улыбнулась она и кивнула в сторону стола.

Я присела за стол так, чтобы видеть Эмму. Через пять минут она закончила и села рядом.

– Чай или кофе? У нас всё по-простому, не стесняйтесь, – Эмма достала из шкафа вторую чашку. Лёгкая синяя блузка, простые, немного мятые джинсы ничуть не стесняли её движений, а только подчёркивали подтянутую фигуру.

Из чайника уютно, по-домашнему пахло мятой и корицей. Эмма поставила на стол сахарницу и небольшую вазочку с печеньем.

– Спасибо, – сказала я. – Давайте продолжим наш разговор?

– Хорошо, – сказала Эмма, усаживаясь напротив.

Она налила себе чаю и, сделав глоток, продолжила:

– Мы работаем с голландскими и российскими фондами, и за это берём небольшой процент. Голландские фонды выделяют деньги, в области на эти деньги что-то делается, а мы помогаем с заявками и отчётностью.

Женщина сделала паузу, посмотрев многозначительно на меня.

– Для работы с иностранными фондами нужно писать заявки на их языке, понимать, что за отчёты они хотят видеть, и многое другое. Мы это делаем, и за это берём деньги.

– А сколько вы берёте за своё посредничество? – уточнила я настороженно, уже мысленно представляя порядок сумм за такую работу.

– Вы даже не узнаете об этом. Да это и неважно. Сколько вам нужно денег? – улыбнулась Эмма, отодвинув свою чашку. – Надеюсь, не пару миллионов?

– Вот так просто, вы предлагаете деньги? – недоверчиво воскликнула я.

– Нет, конечно, – рассмеялась Эмма в ответ. – Сначала вы пишете заявку, я её перевожу и отправляю в фонд. Всё просто. У вас же театральная студия для особенных детей, правильно? Один из тех фондов, с которым мы уже давно сотрудничаем, как раз хотел бы развивать театральное направление. Они дают деньги на работу и одну постановку. Ну, как? Согласны?

– Хм, – размышляла я. – А на услуги маркетолога можно написать заявку?

– У нас? Вряд ли. А Вам зачем? Если всё хорошо будет с первым грантом, я имею ввиду заявку и отчётность потом, тогда вы можете получать от голландского фонда деньги каждый год. – Эмма снова выразительно посмотрела на меня.

– Дело в том, – медленно начала я, тщательно подбирая слова. – Я только что подала заявку в президентский фонд.

– Уже прошли проверку? – внезапно Эмма нахмурилась.

– Ещё нет. Жду результатов. А разве в два фонда нельзя? – удивилась я.

– Где-то можно, но у нас – нет, – твёрдо ответила женщина.

– И как быть? – жалобно спросила я, пытаясь понять, какие правила случайно нарушила.

– Выбрать что-то одно, – Эмма допила свой чай и строго добавила: – В чём будете уверены наверняка.

– Простите, если спрашиваю глупость, но почему Вы мне помогаете? Зачем вам это нужно?

– Вы действительно новичок в благотворительности, – неожиданно рассмеялась женщина. – Любой организации, которая работает с грантами, такой же, как «Наш дом», нужны красивые проекты, о которых можно рассказывать на международных конференциях.