– Я всэ бэру! – раздался вдруг голос того самого южанина в дорогом костюме. – Какая разница?

Это, видимо, он поднял цену до тридцати.

Черт!

– Тридцать один! – выдохнул Тимофей. Как же он с бодуна просмотрел эти хреновы лонжероны? Надо было давно уже сбегать и позвонить в контору, согласовать максимальную цену с шефом.

– Трыдцать два!

Эх, разве теперь сладишь с этим грузином!

– Тридцать три, – холодея, выдавил из себя Тимофей. Соперник задумался.

– Так. Тридцать три, раз… Тридцать три, два…

– Трыдцать пьять! – возродился южанин. – Я дэньги плачу! Налично.

Тут уж и зал зашумел. Наличные сегодня шли чуть ли не один к полутора к безналичным.

– Тю-тю-тю, – испугался зам председателя Корбунов. – Правил не нарушать. Снимем с торгов.

Расчет наличными официально не приветствовался.

Южанин этих тонкостей не знал. Он поднялся в негодовании, подумав, что его заподозрили в какой-то нечестности.

– Я сэйчас плачу. Вот дэнги, – он поднял над головой портфель. – Я долларом плачу.

Зал притих.

Господи, да почём же эти новонорильчане хотели купить лонжероны? И что это, в конце концов, такое – лонжероны?

Тем временем, Корбунов вырвал из рук ведущего молоток и, что есть силы, сам застучал по столу.

– Попрошу порядок не нарушать. Что вы тут себе позволяете?

Онемевший грузин бросился чуть не через ряды к президиуму. Его придержали двое дюжих соплеменников. От дверей зала оторвались скучающие доселе охранники.

– Выведите господина, – пошел вдруг на принцип Корбунов.

– Как? – побагровел южанин и в третий раз произнес сакраментальную фразу: – Я дэнги плачу!

Охранники кинуться-то к нему кинулись, да как-то лениво. Грузиновы телохранители позасовывали руки в карманы, не иначе, как за гранатами. А то и кинжалами.

Кто-то из брокерш упал в обморок.

– Перерыв! – перекрыл шум в зале Корбунов.

Зашумели-загалдели пуще прежнего.

– Перерыв десять минут! – стукнул Корбунов молотком.

Тимофей с неожиданной для себя прытью кинулся к выходу. Телефон, срочно телефон! Полцарства за телефон!

Он не оглядывался на заварившуюся возле соперника битву. Сейчас он дозвонится, получит ценные указания (ЦУ), а там уж…

К телефону стояла привычная очередь. Как за солью в войну.

– Господа, мне нужно срочно позвонить! – взмолился Тимофей, подбежав к аппарату.

Очкастая брокерша у телефона округлила глаза.

– А нам просто трубку понюхать, – возразил Тимофею какой-то остряк из очереди.

– Мне нужно в контору позвонить – прижал руку к груди Тимофей.

– А мне – бабушке в Воркуту! – хохотнул остроумец.

– Девушка, это очень срочно! – Тимофей обращался уже к брокерше, разинувшей рот и чуть не выронившей трубку.

Тут он почувствовал, как кто-то со спины крепко взял его прямо за галстук, и увидел, как вожделенный аппарат начал странно удаляться… Потом он обнаружил перед собой лицо, нет – рожу черно-пиджачного амбала. Охрана.

– Тебя сразу вывести, чудак на букву «м», или в очереди постоишь? – дохнула рожа дорогим одеколоном.

– Мне нужно срочно… – прохрипел Тимофей, не сдаваясь.

– Ясно, – кивнула рожа, и амбал как-то так ловко поддел Тимофея, что тот, сам человек немаленький, ножками-ножками направился в дружеской компании прочь от аппарата. Они оказались к какой-то комнатенке. Здесь за обшарпаным столом сидел усатый мужик в защитной форме чуть ли не с орденом. А, может, просто значком парашютиста-отличника.

– Чё там? – поднял голову усач.

– Вот, Константиныч! Дебоширит, козел.

– Так пинка ему, и на тротуар лицом, – зевнул орденоносец.

– Да он несильно пока.

– Тебе чё, мужик? – обратился усач к Орликову.

Галстук отпустили и, проперхавшись, Тимофей начал пространное объяснение – куда, зачем и почему ему необходимо было позвонить.