– Вы знаете, чем он занимался? – снова спросил Горчаков.

Подполковник Эрироп слегка пожал плечами.

– Он никогда не докладывал…

– Вот и я не знаю… Однако бог шельму метит, – добавил, перехватив на себе недоуменный взгляд подполковника Эриропа. И сменил тему разговора. – А генерал-то Лидерс молодец! Проследите, чтобы всех моряков поставили на довольствие и представьте к наградам особо отличившихся, – распорядился он. – Я полагаю, капитана 2-го ранга Варпаховского надо тоже представить к высочайшей награде. Но об этом я сам буду ходатайствовать перед государем. И похоронить его надо со всеми почестями… Как и всех остальных.

Приказав подполковнику Эриропу усилить охрану частных квартир, где проживали офицеры и генералы штаба, князь Горчаков в это же день выехал в Галац.

3

С приходом октября погода все чаще становилась унылой и зябкой. Низкие пепельного цвета облака и холодные сырые туманы сутками нависали над долиной Нижнего Дуная.

Проливные дожди лили чуть ли не каждый день.

Несмотря на такую погоду, турки ночами переправлялись небольшими отрядами на левобережье Дуная и из засад нападали на аванпосты, состоявшие в основном из Донских казаков и каждый раз получая отпор, в спешке ретировались на правый берег.

…19 октября князь Горчаков получил срочную депешу из Варшавы от фельдмаршала Паскевича, который ставил его в известность, что 14 октября правительство России, наконец, объявило войну Турции.

– Слава богу! – выдохнул с облегчением князь Горчаков и перекрестился. Он тут же приказал дежурному офицеру вызвать начальника штаба подполковника Эриропа и довел до него содержание депеши.

– У меня тоже, Михаил Дмитриевич, новость, – в ответ сказал подполковник Эрироп. – Однако не из приятных. Я только что получил донесение от генерала Фишбаха. Он сообщает, что этой ночью многочисленный отряд турок, занимавших до этого остров Видино, переправился на нашу сторону и захватил Калафат…

– О, господи! – воскликнул князь Горчаков. – Что же все это в один день навалилось на нас!.. – Но, устыдившись своих невольных эмоций, тут же взял себя в руки и решительно продолжил. – Александр Григорьевич, прикажите немедленно генералу Фишбаху перекрыть дорогу на Крайово. Иначе беды не миновать. И очистить Калафат от турок.

…20 октября в полдень такое же тревожное донесение пришло и от генерала Соймонова, который занимал своим отрядом селение Журжу. Его разъезды доложили, что вниз по Дунаю от Рущука идет турецкая флотилия с войсками.

Князь Горчаков собственноручно написал Соймонову: «Война объявлена. Приказываю действовать в соответствии с поставленной задачей».

Получив такое указание, генерал Соймонов распорядился скрытно установить в прибрежных зарослях кустарника две пешие артиллерийские батареи и стал ждать подхода неприятеля.

…Турецкая флотилия перед Журжи появилась утром следующего дня. Она состояла из пяти канонерских лодок и парохода, который вел на буксире галиот с пехотой.

Батареи тут же открыли огонь.

Одно из ядер ударило в борт парохода, затем второе. Пароход прибавил ход. Еще немного и он бы вместе с галиотом скрылся за длинным лесистым островом, но в это время от попадания очередного ядра на пароходе раздался взрыв и клубы густого пара и дыма окутали всю палубу.

Батарейцы перенесли огонь на галиот, который на веслах пытался обойти пароход, и через несколько минут он бы скрылся за островом, однако от попадания нескольких ядер потерял управление. Его развернуло течением и стало сносить на мель перед островом.

На берегу грянуло «Ура!». Батарейцы на радостях обнимали друг друга. К ним подошел генерал Соймонов, поблагодарил за хорошую стрельбу и приказал адъютанту выдать из казны по рублю каждому батарейцу.