– Волосатая подушка, – тихо пробормотала Эллея, всё же не удержавшись от улыбки.

– Что-что?

– Ничего! – поспешно сказала она, отводя взгляд.

Булик после короткой паузы, заметив, как задумалась Эллея, попытался понять, о чём она думает, но, пожав своими мохнатыми плечами, продолжил рассказ:

– Так вот, я начал кидать в них клубы паутины – да с такой силой и скоростью, что одна из ведьм запуталась настолько, что, падая, потянула за собой Габриэль. Их магический круг рассыпался, и все их усилия удержать рушащийся свод провалились.

Он сделал паузу, довольно фыркнул и продолжил:

– В этот момент я смог выхватить гамалей, спрятав его… в свой кармашек, – с ухмылкой произнёс Булик, многозначительно указав лапкой на свои штаны.

Эллея только сейчас обратила внимание, что его штанишки и правда выглядели весьма необычно: на них было множество карманов всех форм и размеров – одни круглее, другие узкие и длинные, третьи напоминали крохотные мешочки, а в некоторых даже виднелись мелкие блестящие безделушки.

– Подбежал я тогда к Николите, которая лежала обессиленная, – продолжал Булик, – закинул её… в другой карман.

Он снова ткнул лапкой в один из карманов поменьше, на этот раз с совершенно серьёзным видом.

– …И мы благополучно переместились в безопасное место. Ну, как мне казалось на тот момент.

Эллея растерянно моргнула.

«В какой ещё карман? – пронеслось у неё в голове. – И вообще, как можно взрослую женщину, тем более ведьму, которой, как оказалось, триста лет, запихнуть в… карман?!»

Она скосила взгляд на его штанишки, полные карманов, и покачала головой, мысленно напоминая себе, что давно пора привыкнуть ко всем этим странностям.

– Мы перенеслись в город, с которым ты хорошо знакома, – продолжал Булик, теперь более серьёзным тоном. – В Гареш.

Николита, которая до этого молча наблюдала за их беседой, встала и, величественно выпрямившись, подошла к Эллее.

– Вот здесь мы и обосновались вместе с моим спасителем, – прошипела она, скрестив руки на груди, – и спрятали гамалей там, где ты его сегодня и нашла. Точнее, скорее он выбрал тебя.

Эллея стояла молча, переваривая услышанное, и вдруг тихо выдохнула:

– Мама… Что с моей мамой, Николита?

Николита встретила её взгляд. В её глазах вспыхнул жёсткий, даже пугающий огонь, и Эллее на мгновение показалось, что её тётя готова испепелить её одним этим взглядом. Но внезапно выражение ведьмы смягчилось. В нём появилась боль… и скорбь.

– Эх, милая моя Эллея… – прошептала она, опустив глаза. – После разрушения Пантеона я не знаю, что случилось с остальными ведьмами… и с твоей матерью.

Эллея сжала губы, изо всех сил стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Я знаю, что трое из них заточены во времени, – продолжила Николита. – Я успела наложить это заклинание. Но что с остальными, в том числе с Габриэль… – её голос дрогнул. – Я пыталась узнать. Мы с Буликом пытались вернуться в Пантеон, но что-то… какая-то сила снова и снова возвращала нас обратно сюда, в Гареш.

Эллея опустила голову. В её душе вспыхнула крошечная искра надежды, но тут же угасла. Она почти не помнила мать, знала о ней лишь по рассказам, и теперь та крошечная надежда, едва родившись, угасала, как пламя свечи, задутой сквозняком.

Николита заметила это. Она подошла ближе, мягко взяла Эллею за руки, заглянула ей прямо в глаза своим пронзительным, почти пламенным взглядом.

– Знаешь, что самое важное, что объединяет нас всех? – прошептала она.

– Ч-что? – прошептала Эллея, голос которой дрожал.

– Надежда, – тихо, но с силой сказала Николита. – Даже если у человека ничего больше не осталось… всегда остаётся надежда.