– Что, – обратился ко мне бомж, который вдруг оказался около меня, – родители не предупреждали, что, если будешь играть в компьютер, уголовником станешь?

– Ты вообще молчи! – гавкнул ему полицейский, схватившись за мой паспорт. – У меня от твоего перегара сейчас фуражка слетит.

– Утро начинается не с кофе.

Полицейский полистал страницы моего паспорта, а затем продолжил:

– Очередное ГМО приехало покорять столицу? Из какого села к нам пожаловали?

– Не из села, – ответил я, вернувшись за стул, – а посёлка городского типа.

– Вот что вы, голодранцы, так в столицу лезете?

– Хочу быть успешным, ездить на дорогом авто.

Полицейский снова ухмыльнулся (его лицо имело два режима: либо, как говорят, «кирпичом», либо – ехидная ухмылка).

– Автозак самый дорогой авто! – сказал он, отложив мой паспорт. – А если возьмёшь на себя пару висяков, то государство обеспечит жильём на территории столицы… лет на пять.

Сделав лицо снова «кирпичом», полицейский подошёл к решётке.

– Едете все покорять столицу, – продолжил он, – думаете, что здесь все ваши мечты сбудутся, но не понимаете одного, что вся ваша столица – это сборище глупцов, трутней и наивных, продающих свою совесть. Это невозможно понять, это нужно запомнить. Вот, например, гражданин, рядом с тобой стоящий, – полицейский указал на стоящего рядом со мной бомжа (тот стеклянным взглядом смотрел на меня и кивал головой в знак согласия со словами полицейского), – вор, рецидивист.

– Я не вор, я хищник, – ответил бомж, не отводя от меня взгляда, будто оправдываясь перед высшими силами. – Я не ворую, я расхищаю.

– Второй твой товарищ – эксгибиционист. Показывал свои достоинства, точнее отсутствие оных, прохожим.

– Дайте мне спокойно умереть! – прокричал лежащий бомж.

– А меня за что держите? – поинтересовался я.

– Ха! – воскликнул полицейский. – Был бы человек, а там всегда найдётся «за что». Не бывает невиновных. Нас так в школе полиции учили.

– Я… я не понимаю…

– А тут и нечего понимать.

Полицейский сел за стол, раскрыл журнал и принялся в нём что-то писать (то смотрел в мой паспорт, то записывал), попутно задавая вопросы.

– А ты почему не в армии? – поинтересовался он.

– Родители пошли к потомственной колдунье и сделали отворот, – ответил я. Не то, чтобы шутил, так оно на деле и было. Полицейский остановился и бросил на меня взгляд исподлобья.

– Помогло?

– Колдунья сказала, чтобы я наелся заговорённых монет перед походом в военкомат.

Полицейский закрыл журнал, поднялся, обошёл стол и, скрестив руки на груди, пролепетал:

– Звучит уже смешно

– Я наелся, – продолжил я, – стало плохо, меня в армию и не взяли. Теперь я вот тут.

Полицейский снова облокотился о свой стол, притуплённо посмотрел куда-то вниз, глубоко вздохнул и продолжил:

– Раз уж мы начали день откровений, то я вообще из ДПС. Решил власть свою почувствовать и арестовал тебя. Это даже не полицейский участок. А какой-то заброшенный офис. Хотел вас пытать, но испугался за свою карму. Это всё моя природная доброта. Опять она всё испортила, и никуда мне от этого не деться.

Полицейский выпрямился, взял со стола мои вещи и подошёл к решётке.

– Жалко мне тебя стало, оборванец, – сказал он. Я поднялся на ноги и подошёл к приоткрывшемуся шансу отсюда сбежать. Полицейский позволил мне выйти, чего не позволил бомжу, подлетевшим за мной к выходу. Защитник людей ударил его шокером и зарычал, – на тебя моя душевная доброта не распространяется! В клетку, животное!

Полицейский повернулся к испугавшемуся мне и протянул мои вещи. Я дрожащими руками их принял.

– Да я-то сам приезжий, – продолжил откровенничать он. – Женился на столичной штучке. Потом ушёл от неё, как здесь закрепился, машину, компьютер и телевизор забрал. Ещё хотел полквартиры оттяпать, но получил фигу и алименты.