Его лицо стало вдруг сосредоточенным, он резко развернулся и быстро зашагал в сторону деревянного дома.

***

Он несся впереди меня, чуть ли не бежал, я еле-еле успевала за ним с охапкой цветов и в платье до земли.

Мы проделали длинный путь: сначала из солнечного кармана в свой, а затем каким-то запутанным путем, в совершенно другой карман. Шли долго и молча, и я даже испугалась – неужели ненароком чем-то обидела его.

И в этом новом кармане я тоже заметила растущие вокруг безвременники, только немного другого лилового оттенка, более насыщенного.

Мы пробирались через заросли высоких кустов, похожих на цветущую сакуру, с мелкими нежно-зелеными листочками и такими же мелкими бледно-розовыми цветами, и вышли на залитый солнцем берег небольшого озера.

Странные, крупные насекомые размером с воробья летали над водой, но нас не трогали и не нападали. Мелкие лепестки с кустов густо осыпались и, плавно покачиваясь туда-сюда, опускались на молодую траву такого же цвета, как и листья деревьев, и воду, и от этого вода казалась розовой.

Арсений остановился, и я увидела, как у него вздымается грудь, будто забирает в себя побольше свежего воздуха. И только сейчас поняла, что это настоящий, живой мир, где дует ветер, летают насекомые и главное – я чувствовала аромат, настоящий аромат, исходящий то ли от розовых кустов, то ли от букета безвременников, которые я так и держала в руках.

Я подошла к воде, разулась и наступила на мягкую, молодую травку, устилающую берег ровным ковром. В душе всколыхнулись ощущения, которые уже стали потихоньку забываться.

Я посмотрела на Арсения «Можно ли намочить ноги?»

Он одобрительно кивнул.

Вода в озере была теплой, даже слишком, как парное молоко, но ступни ног ощущали живительную влагу. Ветерок был ровным и мягким, слегка освежающим, я закрыла глаза, чувствуя его легкие прикосновения.

Но кроме ветерка я почувствовала и другое прикосновение, такое нежное и трепетное. Арсений провел пальцами по ситцевой ткани платья на моей руке от плеча до запястья, а затем уткнулся носом в мои поднятые и собранные на затылке волнистые волосы, растрепавшиеся от долгой ходьбы и пробивание через кусты, и глубоко вздохнул, словно хотел полностью вдохнуть меня вместе с платьем и заколкой.

Я замерла, тепло от его дыхания и рук разливалось по телу, что-то сказать или пошевелиться, чтобы остановить эти движения, не было сил. Он начал целовать затылок, шею, а его руки медленно расстегивали пуговицы на платье, оголяя плечи.

– Ты пахнешь лучше всех цветов, которые я когда-либо видел во вселенной, – шептал он, разворачивая меня сильными руками к себе лицом, продолжая осыпать поцелуями. – Ты сводишь меня с ума с самого первого дня, как мы встретились.

Мы медленно опускались на мягкий ковер из травы. Одежды на нас становилось все меньше, его атлетическая фигура притягивала и манила, а пальцы сами скользили по разгоряченному телу, изучая и запоминая каждый миллиметр этого красивого и идеального мужчины, непонятно откуда свалившегося на меня, о котором я мечтала всю свою жизнь.

***

Мы не заметили, как огромный солнечный диск закатился за холм, и стало резко холодно и сыро. Насекомые-воробьи попадали на ковер из травы и с жутким писком и скрежетом поползли по траве, пожирая все, что было перед ними.

– Сейчас здесь все изменится, надо уходить, – сказал Арсений, резко соскакивая на ноги.

Я заторопилась и, поднимаясь на склон холма по сырой траве, поскользнулась и покатилась вниз. Насекомые наступали со всех сторон, не оставляя за собой ничего кроме голой земли. Заколка слетела с головы, и волосы разметались по траве. Я услышала металлический скрежет и, обернувшись на звук, увидела, как насекомое-воробей, одновременно похожий и на жука, и на осу, своими огромными и мощными челюстями перемалывает мою заколку так легко, будто она сделана из мягкого материала, и ни на секунду не затормаживая своего движения, подбирается к моему лицу. Я закричала.