Переулок оказался тихим и безлюдным. Медленно шагая от перекрестка вверх по улице, я не увидела ни одного человека и ни одной машины, припаркованной около новехоньких, казалось только недавно отстроенных домов. Они гордо и уверенно демонстрировали свои фасады первозданного цвета свежеструганной древесины, еще поблескивающие при свете прячущегося за крышами вечернего солнца каплями смолы на бревнах и резных наличниках.

Двуколка, запряженная лошадью, все так же стояла на проезжей части возле дома. Лошадь вела себя смирно и лишь изредка постукивала копытом по каменной мостовой. Этот стук эхом отдавался в глухой тишине переулка и словно переносил в стародавние времена, когда вот по таким улицам прогуливались барышни с зонтиками от солнца, сопровождаемые важными кавалерами в шляпах.

Было тепло, спокойно и уютно, ни ветра, ни пыли, ничего, что излишне притягивало бы внимание и вселяло дискомфорт. Беспокойство и волнение куда-то улетучились; я уверенным шагом поднялась по ступенькам крыльца и взялась за ручку уже знакомой двери.

***

«Что за странные люди? Почему не встречают приглашенных на званый ужин гостей?» – пронеслась мысль, когда я вошла в прихожую.

Полумрак окутывал первый этаж особняка, и только столовая была ярко освещена. Мне ничего не оставалось, как войти и отправиться в сторону освещенного помещения.

Стол сервировали заранее; моего прихода явно ждали, но ни отца, ни сына здесь не оказалось. Удивило то, что стол был накрыт на двоих, приборы располагались друг напротив друга, на противоположных краях стола; в центре стоял огромный поднос с фруктами, а на тарелках дымилась только что приготовленная морская рыба, еще совсем горячая.

Я замешкалась в дверях и уже хотела подняться в библиотеку, в надежде найти там хозяев дома, как почувствовала еле слышные приближающиеся шаги за спиной, а затем и тихое ровное дыхание.

Холодок пробежал по спине, ноги приросли к полу, а сама я боялась не только повернуться, но и дышать.

– Аэлита, – послышался за спиной спокойный, безумно красивый баритон. Этот голос завораживал меня и приводил в оцепенение. – Благодарю, что вы приняли мое приглашение на ужин.

«Ваше приглашение! Меня приглашали не вы, а ваш отец!» – хотела возмутиться я, оборачиваясь, но вместо этого сказала:

– Я пришла, чтобы вернуть книгу Арсению Матвеевичу. Он дома?

Молодой мужчина, опустив глаза вниз, резко ответил:

– К сожалению, его не будет сегодня, но книгу оставьте. А после ужина, вы можете выбрать любое другое произведение в нашей библиотеке, какое вас только заинтересует. А теперь прошу к столу, пока ужин не остыл.

Он подошел к моему месту, отодвинул стул и, кивнув на него, пригласил присесть.

Я опять не сводила с молодого хозяина глаз. Но смотреть в упор и так разглядывать собеседника всегда считалось верхом неприличия, и я сдерживала себя, старалась реже смотреть в его сторону.

От ужина я тоже не могла позволить себе отказаться, и пусть не была знакома с человеком, который меня приглашал к столу, но после длинного рабочего дня, жутко хотела есть, а блюда на столе выглядели более чем аппетитно.

***

К моему глубокому разочарованию приготовленная рыба оказалась совершенно безвкусной. Я даже не могла понять, как можно было так испортить форель. В душе я безудержно ругала повара, который это блюдо приготовил. Хотя, возможно, что и сами хозяева предпочитают еду без соли и вкусовых добавок.

Рыбу я, конечно же, доела, но точно такими же безвкусными оказались и белое вино, и фрукты. Теперь я поняла, почему Лена в ту ночь выплюнула виноградину, взятую со стола.