В Москве смысл этих событий восприняли однозначно – особенно Сталин, увидевший в этом очередное доказательство верности курса на построение социализма “в отдельно взятой стране”^>[55]. Надежды на “грядущую в скором времени мировую революцию отошли на второй план”, как расскажет потом Зорге японцам: “В действительности произошел сдвиг центра тяжести: от Коминтерна к Советскому Союзу. Пятницкий был согласен, что, возможно, я не гожусь для партийной работы, что скорая мировая революция – не более чем иллюзия, и что мы должны сосредоточиться на защите Советского Союза”^>[56].

Тем не менее весной 1929 года Зорге в последний раз вернулся в Норвегию. Рука Москвы все крепче сжимала иностранные коммунистические партии и агентуру Коминтерна. Если раньше Зорге передавал многие повседневные донесения через местного связного, то в 1929 году ему приходилось лично приезжать в Берлин, чтобы передать послания через КПГ или через представительство ОМС, ведь он “совершенно не располагал собственными средствами связи”^>[57]. Хуже того, вернувшись в Москву в апреле 1929 года, он обнаружил, что его донесения даже не читали^>[58].

Коммунистов-иностранцев также систематически вытесняли из центрального аппарата Коминтерна. Швейцарский социалист и высокопоставленный деятель Коминтерна Жюль Эмбер-Дро жаловался лидеру итальянской коммунистической партии Пальмиро Тольятти, что в центральном аппарате не осталось почти ни одного иностранца, а те, кто был, готовились к переводу за границу. Отто Куусинен, один из немногих иностранцев, остававшихся в руководстве организации, переходил на “региональную и издательскую работу”. Глава Коминтерна, Бухарин, официально “занимался российскими делами”^>[59], фактически же боролся за свое выживание в политике. Избавляя Коминтерн от неблагонадежных иностранцев, Сталин одновременно вычищал и ряды самой коммунистической партии, систематически устраняя тех большевиков, которые могли стать его соперниками на пути к высшей власти. Устранив Троцкого, Каменева и Зиновьева руками Бухарина, Сталин теперь готовился уничтожить самого Бухарина.

Зорге перебрасывали с одной работы на другую. И хотя в дальнейшем его будут обвинять в том, что он “правый бухаринец”, в немилость Зорге впал еще до отстранения Бухарина от руководства Коминтерном и газетой “Правда” в конце апреля 1929 года. В новой политической обстановке иностранное происхождение Зорге, безусловно, играло против него. Но возможно, более весомой причиной была его независимость, даже строптивость, по отношению к коллегам по Коминтерну, постоянно отчитывавших его за излишние траты и отказ действовать в рамках инструкций^>[60]