– А другая половина?

– А другая половина так и останется злобными долбоебами.

– Почему ты называешь людей злобными долбоебами?

– Не ругайся. Не знаю.

– Люди не злобные долбоебы.

– Лайма, не ругайся. Вот это да. Такая маленькая, а такая мудрая.

– Просто это правда!

– Да что ты говоришь. Почему же тебя травят одноклассники?

– Не знаю. А ты правда хочешь поймать этого похитителя вывесок?

– Да, очень хочу.

– Больше всего на свете?

– Не знаю даже. А как понять?

– Ну… Есть что-то, чего тебе бы сейчас хотелось больше?

– Наверное, нет. Мне очень нужно его поймать, Лайма. Это тот самый человек, который закончил школу и остался злобным долбоебом. Он только приносит вред.

– А вдруг он не понимает, что делает плохо?

– Может быть, но это не имеет значения. Я должен не дать ему уничтожить еще одну вывеску. Это мое задание.

– А вдруг он на самом деле поступает хорошо?

– Он же только разрушает.

– Ну это ты так думаешь! А вдруг похититель на самом деле делает хорошее дело, просто ты этого не знаешь? И это ты на самом деле…

– Кто? Ну, говори, я не обижусь. Злобный долбоеб?

– Да.

– Не знаю. Мне это не приходило в голову. Думаю, это маловероятно. Что хорошего в том, чтобы уничтожать вывески? Они же красивые.

– Я тоже не знаю… А тебе платят деньги?

– Блядь, Лайма, ну конечно нет! Мы участвуем в жизни организации на добровольных основах. Это не для денег.

– Не кричи на меня! А то опять зареву.

– Ладно-ладно, извини.

– А почему этот человек должен прийти сюда?

– Он не всегда может уничтожать вывески законным путем. Иногда чиновники доказывают, что вывески, которые он просит убрать, имеют художественную ценность. Тогда их не трогают, потому что закон как бы признает, что они произведение искусства. Тупость, конечно, ведь все старые вывески – это произведение искусства. Но чиновникам похеру, им главное, чтобы все было окей и жизнь была без потрясений. Чтобы все у них было ровно. Поэтому они и подчиняются его приказаниям. Был бы там среди них хоть один человек, который стоял за принципы, Лайма! Все было бы по-другому. Все было бы как надо.

– Если чиновники их не трогают… то тогда как?

– О… Тогда… Именно поэтому мы и здесь. Если чиновники все-таки находят основания не сносить, он сам приходит глубокой ночью и ломает вывеску.

– Какой ужас!

– Да. Это чудовищно. Я же говорил: его надо остановить.

– А почему он так ненавидит вывески?

– Я не знаю. Никто не знает. Он просто помешался на вывесках.

– Ха-ха!

– Что?

– Ничего!

– Нет, скажи.

– Прямо как ты!

– В смысле?

– Помешался прямо как ты!

– Я не помешался.

– Еще как помешался! Тоже помешался на вывесках! Носишься со своими вывесками как сумасшедший! Может, ты еще целуешься с ними? Обнимаешься с ними, когда никто не видит.

– Блядь, Лайма! Завались нахер.

– А то что?

– Не то я тебя оставлю здесь одну и уйду домой.

– Не уйдешь. Тебе же надо поймать своего похитителя вывесок.

– Лайма, хватит действовать мне на нервы. Перестань.

– А вот и не перестану! А вот и не перестану!

– Лайма, а ну-ка заткнулась! Он каждую минуту может появиться здесь и услышать, как ты орешь на всю улицу! И тогда все пропало. Я уйду ни с чем.

– Что будет, если ты уйдешь ни с чем? Тебя накажут?

– Нет. Хуже.

– А что тогда?

– Просто эти люди, которые стоят во главе общества… Они поверили в меня, Лайма. Они дали мне это задание. Я не могу подвести их, они ждут, что я поймаю этого психопата, и он больше не будет уничтожать вывески. Никогда.

– А если он сегодня решит остаться дома?

– С чего бы это…

– А если ему захочется посмотреть телевизор.

– Не захочется. Он придет за этой вывеской, вот увидишь. Он же помешанный.