– Так, Лайма, мы это уже обсуждали.

– Тебе даже деньги не заплатят.

– Лайма, ты маленькая тупая пизда-капиталистка! Я презираю людей с логикой как у тебя! Вы все меряете бабками, как будто кроме них ничего нет!

– А ты чем меряешь? Раз умный такой.

– Есть вечные вещи!

– Вывески…

– Да, блядь, вывески! То, что ты этого не понимаешь, только о тебе говорит с плохой стороны. И убери эту тупую улыбку с лица.

– Зачем тебе сдались эти вывески? Их все равно когда-нибудь сломают. Не этот человек, так кто-нибудь другой.

– Не знаю. Я не могу так просто сказать, это сложнее, понимаешь?

– Ну попробуй!

– Да не знаю я, отвали.

– Ну расскажи, расскажи, расскажи, расскажи!

– Лайма, заткнись.

– Расскажи, и я не буду кричать.

– Я не знаю. У меня когда такое спрашивают, то мне сразу нечего сказать. Я много раз это формулировал в своей голове, но сейчас у меня все слова путаются.

– Потому что это важно для тебя!

– Наверное.

– Ну попробуй. Я не буду смеяться, обещаю.

– Ладно. В общем… В мире не так много вещей, которые вызывают восхищение, понимаешь? Что-нибудь, на что ты смотришь, и оно даже никак не относится к тебе, но ты все равно чувствуешь, что не зря живешь. Такие вещи, которые дарят тебе хоть на минуту смысл жить.

– Это у тебя так с вывесками?

– Да.

– Они тебя восхищают?

– Ну да. Они же такие красивые, ты этого не видишь?

– Нет.

– Ну и дура, Лайма!

– Эй! Не обзывайся!

– Люди редко такое видят. Когда ты находишь что-то, что восхищает тебя, для остальных это просто предмет, они не видят его красоту. Поэтому я и состою в обществе Защиты Раритетных Вывесок. Люди, которые состоят в нем вместе со мной, они… Они то же самое чувствуют, что и я.

– Потому ты выполняешь это задание дурацкое?

– Блядь, да оно не дурацкое! Просто, понимаешь… Да кого я обманываю, ничего ты не понимаешь.

– Эй, ну продолжай!

– Я сбился с мысли. Давай лучше просто помолчим. У меня голова болит от того, что ты вечно орешь.

– Ты сам на меня орешь.

– Я ору за дело, а ты нет.

– А я все равно считаю, что вы с этим похитителем очень похожи.

– Лайма, мы совершенно не похожи. Между нами нет ничего общего.

– Есть, есть! Еще как есть! Вы оба ночью бегаете с какими-то вывесками.

– Ну так ты тоже. Ты что теперь, получается, сумасшедшая?

– Нет. Я пострадавшая.

– Да ладно. И от чего ты страдаешь?

– Я… Не знаю. Но я очень страдаю.

– Да и от чего ты можешь страдать? От четверки в четверти?

– Помолчи! Ты глупый и ничего не понимаешь.

– Ну ладно, извини. Я не хотел тебя обидеть.

– Просто ты не понимаешь. И ты, и все твое глупое общество – вы ничего не понимаете!

– Да чего тут понимать! Мы просто делаем правое дело. Тут понимать ничего не надо, нужно просто делать. Мы делаем то, что кто-то должен делать.

– Вы же не знаете, почему этот человек уничтожает вывески.

– А зачем? Ты будешь узнавать у убийцы, зачем он убивает? Нет, конечно, просто посадишь его в тюрьму. Нечего тут понимать, Лайма. Мы просто должны спасти эту вывеску.

– А если он сейчас спиливает какую-то другую вывеску, в этот самый момент? А? Что тогда?

– Я… Э… Я не знаю. Предлагаю не думать об этом и исходить из того, что он сегодня придет сюда. Да придет он как миленький! Мне так сказали в обществе, значит, он придет.

– Вот!

– Что вот?

– А то, что ты тупой! И доверчивый.

– Никакой я не доверчивый. А хотя думай как хочешь, я с тобой спорить не собираюсь. Просто если так жить, как ты говоришь, то можно с ума сойти. Если вечно обо всем беспокоиться и во всем сомневаться. Какое мне дело, почему похититель вывесок крадет вывески? Он ебанат, и это самое главное.

– Да ты сам ебанат!

– Эй! Ну-ка не ругайся, слышишь? Не ругайся. Еще раз что-то такое скажешь, я тебе рот с мылом вымою.